Неконструктивная политика России на Дальнем Востоке. Спонтанная хаотичность и полное отсутствие концепции.

16 июля Москва и Пекин отмечают десятилетие договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, уверяя друг друга и весь мир в том, что никогда прежде их отношения не были столь доверительными и незамутненными.

Внешне все именно так и выглядит. Стороны отстаивают близкие политические позиции в Совете Безопасности ООН, Большой двадцатке и БРИКС и совместно руководят Шанхайской организацией сотрудничества (ШОС), в которой многие видят попытку стран Востока создать противовес НАТО.

А о расцвете торговых отношений, который пришелся как раз на время действия договора, говорит то, что незадолго до юбилея договора Дмитрий Медведев и Ху Цзиньтао поставили новую цель - нарастить товарооборот между странами до 100 млрд долларов в год.

Между тем на практике десять лет стратегического партнерства с Китаем практически ничего не принесли России, кроме значительного роста доходов от экспорта ресурсов.

А три главных практических результата стратегического партнерства - делимитация спорных участков границы, программа сотрудничества Дальнего Востока России и северо-востока Китая и резкий рост объемов торговли - со многих сторон выглядят как провал политики Москвы в регионе.

И дело не в том, считают китаеведы, что Пекин переигрывает Москву в напряженной борьбе интересов и практической политике, а в том, что после развала Советского Союза Россия не сформулировала не только, чего она хочет добиться на восточном направлении, но и даже того, зачем ей нужен собственный Дальний Восток.

"Вот отсюда все вытекает. У китайцев есть четкая программа. Ничего похожего у нас нет. Причем проблемы развития они [Китай] сформулировали на высшем уровне. [...] Естественно, они будут развиваться успешнее и разумнее, нежели слепые котята, которые не поймут до сих пор, что же им делать", - считает профессор ИСАА Виля Гельбрас.

Профессор Дальневосточного отделения РАН России Виктор Ларин называет политику Москвы спонтанной: она строится "[...] зачастую на ощупь, отталкиваясь от благих желаний, смутных представлений и каких-то личных симпатий и интересов". А эти благие намерения на практике попросту не исполняются.

Профессор МГИМО Алексей Богатуров назвал такого рода политику "полуинтуитивным-полусознательным реагированием власти на те изменения международной среды, на которые просто уже невозможно не реагировать".

При более глубоком анализе поведения России на Дальнем Востоке, пишет Ларин, оказывается, что Москву ведет на Восток не желание стать полноценным членом Азиатско-Тихоокеанского региона, а "новый виток конфронтации с Западом" и "стремление установить с ним равноправные отношения" за счет дружбы с Китаем.

Что нужно Китаю? У Пекина нет специального российского направления в политике, так как китайская сторона видит в отношениях со всеми странами в первую очередь выгоду.

Став к 2011 году фактически гарантом стабильности мировой финансовой системы, Китай строит такую экономику, "которая будет служить интересам Китая, и только после этого - чьим-нибудь еще".

На вопрос, кто сейчас в России формирует политику и стратегию страны на Дальнем Востоке, китаеведы либо разводят руками, либо указывали на Кремль, сетуя на то, что в точности такой же вопрос задают представителям властей последние 10-15 лет.

По словам Гельбраса, "пока нами правят троечники, эта ситуация будет продолжаться".

Ларин выражает практическую ту же мысль, но более дипломатично: в России, по его словам, "отсутствует критическая интеллектуальная масса для выработки "правильной" политики на Востоке".

В результате политика Москвы по отношению к своему Дальнему Востоку, к Китаю и в целом в Азиатско-Тихоокеанском регионе непонятна и малорезультативна.

А в длительной перспективе это может привести к пересмотру границы с Китаем, потере экономического суверенитета над Дальним Востоком и потере последней возможности модернизации страны.

Неопределенность дальневосточных интересов характерна не только для нынешних властей России и сложилась не при Путине и Медведеве.

Наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев, которому были поставлены в подчинение войска, флот и администрация (включая полосу Китайской Восточной дороги).

Еще министр финансов Николая Второго Сергей Витте, добившийся для России права построить Восточно-Китайскую железную дорогу до Владивостока через территорию Китая, писал:

"В то время вопросами Дальнего Востока занимался исключительно я. Государь Император желал вообще распространить влияние России на Дальний Восток и увлекался этой идеей именно потому, что в первый раз он вышел, так сказать, на свободу поездкою на Дальний Восток. Но, конечно, в то время у него никакой определенной программы не сложилось; было лишь только стихийное желание двинуться на Дальний Восток и завладеть тамошними странами".

Витте предупреждал, что России, только-только закрепившейся в Приамурье, необходимо обеспечить территориальную целостность Китая.

С этой целью Россия не только заставила Японию отказаться от притязаний на Ляодунский полуостров Китая, но и заключила тайный договор с Пекином, пообещав выступить на его стороне в случае новой войны с японцами.

Однако практически сразу Петербург сам нарушил договор, захватив (формально, это было арендой сроком на 25 лет) крепости Порт-Артур и Далянь.

Непоследовательность России привела к преждевременной войне с Японией, вызвавшей революцию 1905 года и в итоге ставшей одной из причин падения сначала Китайской монархии в 1911 году, а затем и Российской - в 1917-м.