Находясь в подполье, группа "Война" готовит новую акцию

22 июля Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга рассмотрит дело о заключении под стражу активиста арт-группы "Война" Леонида Николаева. Николаев и другой активист "Войны" Олег Воротников, участники акции "Дворцовый переворот", в феврале вышли из тюрьмы под залог в 300 тысяч рублей. Воротников теперь находится в розыске, а 13 июля петербургские следователи возбудили уголовное дело в отношении его жены Натальи Сокол: она подозревается в том, что во время несанкционированного шествия Стратегии-31 обливала полицейских, разгонявших акцию, мочой. В связи с той же акцией 31 марта возбуждено дело и против Воротникова.

 Невзирая на все эти опасности, группа "Война" готовится к новой акции, а 400 тысяч рублей – премию "Инновация", полученную за акцию "Член в плену у ФСБ", – пожертвовала межрегиональной правозащитной ассоциации "Агора", защищающей, в частности, арестованную в Смоленске активистку партии "Другая Россия" Таисию Осипову. Члены незарегистрированной партии Лимонова с 15 июля пытаются провести на Лубянской площади возле Соловецкого камня сидячую забастовку в поддержку Осиповой, однако их задерживает полиция.
 
 О том, как живет "Война" в подполье и почему радикальная арт-группа выступает в защиту жертв политических репрессий, рассказывает Леонид Николаев.

– Группа "Война" превращается в правозащитную организацию?

– Для нас всегда была важна политическая позиция, и мы никогда не были равнодушны к политзэкам. Просто возможность им помочь у нас появились только сейчас. Теперь, благодаря финансовой помощи, в том числе от Бэнкси, мы можем нанимать адвокатов политзэкам и оплачивать экспертизы, передачи и так далее. Да, это занимает время, трудно совмещать с подготовкой своих собственных действий, но мы не можем отвернуться от этих людей. Своих уголовных дел и проблем по ним, конечно, тоже очень много. Олег Воротников сейчас в федеральном розыске, я нахожусь в городском розыске по Санкт-Петербургу. Олег живет в подполье, и мы все подстраиваемся под эту жизнь. Если я иду с ним на встречу, я должен принять все меры предосторожности, чтобы не привести за собой "хвост". Сейчас из-за того, что мы готовим свою собственную сложную вещь, я не посещаю заседания суда по делу Осиповой в Смоленске. Зато в дело включилась правозащитная организация "Агора", они предоставили своего адвоката Светлану Сидоркину, и уже есть подвижки.

– У вас нет сомнений в том, что дело Осиповой сфабриковано?

– Таисия Осипова – жена Сергея Фомченкова, одного из руководителей "Другой России", человека, который ответственен за регистрацию партии. Власти посмотрели: ага, вы стали действовать в законной сфере, хотите зарегистрировать партию. И решили сделать так: против жены человека, ответственного за регистрацию партии, не Госнаркоконтроль, а "Центр Э" проводит операцию, будто бы она торгует наркотиками. Гигантское количество нарушений, стряпают дело, на суде постоянно повторно вызывали свидетелей, убрали множество доказательств из-за того, что очень криво состряпано. Недавно их поймали на подделке части документов. И, тем не менее, они пытаются посадить Осипову на 10 лет. При этом у нее маленькая дочка, и для того, чтобы она не получила отсрочку по приговору, пытаются ее лишить родительских прав. Недавно прошла психологическая экспертиза дочки, установлено, что в момент обыска оперативники ей нанесли психологическую травму. Сам по себе обыск – это стресс, когда мать заковывают в наручники, но помимо всего прочего они выбрали безумный ход – заперли ребенка в туалете.

– И сама Таисия Осипова больна.

– У нее диабет, но если человек чем-то болеет, сейчас крайне сложно это доказать. Справки из больниц с воли не принимают, должны проводить экспертизу специальные комиссии, а таких комиссий, кроме Москвы и Питера, практически нигде нет. Так что в вольную больницу не принимают, а спецкомиссии нет. Тяжелобольной человек остается за решеткой.

– У вас есть контакт с Таисией? Она знает, что "Война" вступились за нее?

– Через адвокатов мы поддерживаем связь, она знает, что мы стараемся ее поддерживать, стараемся привлекать внимание прессы. Политический заказ на нее идет федеральный, потому что партия регистрируется на федеральном уровне. Они рассчитывали, что в Смоленске по-тихому смогут все это прокрутить без внимания прессы.

– И вы передали деньги, полученные от премии "Инновация", ассоциации "Агора".

– Эти деньги мы передали правозащитной организации "Агора" на защиту различных политзэков, в том числе Таисии Осиповой. И в деле есть уже немало подвижек. Так местный Центр Э поймали на прямой подделке документов. В частности, они приложили в качестве отрицательной характеристики Осиповой бумагу, которую якобы написал ее участковый. Но он давно уволился из органов, не был участковым, не подписывал этот документ, то есть его просто сами оперативники написали, подписали и приложили. Это уголовное деяние – они подделали документ. А по пеленгу мобильных телефонов установлено, что понятые в части контрольных закупок наркотиков не присутствовали.

– Какие еще политические дела вас беспокоят?

– Очень тяжелое положение у Алексея Соколова, сидит Мохнаткин. Скоро должен быть суд в Барнауле по анархистам, им светит до 7 лет за наклейки на стенах. В Питере 14 человек из "Другой России" проходят по беспорядкам на Манежной площади. Такая чепуха сейчас ближе к выборам будет проходить по всей стране, и понадобится работа правозащитников, адвокатов, чтобы люди оставались на свободе, были защищены. Несмотря на то, что пока оппозиция не может кардинально повлиять на ситуацию, власть себя ведет крайне необдуманно, агрессивно и нервно. Похоже, что перед выборами будут хватать всех подряд, закручивать все гайки. Но в таких условиях действовать даже интереснее.

– Перерыв в акциях группы "Война" довольно длительный. Он связан исключительно с вашими уголовными делами?

– То, что мы сейчас задумываем – это очень сложная вещь, и поэтому подготовка несколько затянулась. Надеюсь, получится сильный ход.

– Ваши поклонники, наверное, ждут какого-нибудь повторения акции "Член в плену у ФСБ". Мне кажется, что ваше настроение за это время изменилось, и вы уже хотели бы сделать что-то принципиально другое?

– Да, это верно. Что-то в нашем характере поменялось, несколько с другим настроем будем подходить к следующей вещи. Мы стали немного злее. Но пока рано говорить. Очень это будет сложно, но надеюсь, что все получится хорошо.

– Зарубежные художники и арт-круги проявляют к вам интерес?

– Есть приглашения на множество международных выставок. Но как Воротников может, находясь в федеральном розыске, пересечь границу? Это невероятно сложно. Но приглашений огромное количество. Хотя меня это меньше интересует, потому что я считаю больше себя не художником, а политическим активистом.

– Численность группы "Война" благодаря вашей известности выросла?

– Мы не партия, мы не можем вывесить форму в интернете: заполните и вступите. Практически все активные участники "Войны" проходят или потенциально могут проходить сразу по нескольким уголовным делам, и в таких условиях набирать людей достаточно проблематично. Тем более мы знаем, что оперативники (в частности, питерская ОСО-1, которая ведет розыск Воротникова, а теперь и меня), пытаются внедрить людей к нам и предлагают им деньги. Но новые люди есть, они приходят. Некоторую сложность создает то, что нас часто узнают на улицах, но интересно, что никто при этом не сдает.

– Вы ощущаете за собой слежку?

– В Питере за мной следили достаточно грубо. Это видно физически, ее не ощущаешь – просто видишь. Если прыгаешь в метро по вагонам, и какой-то человек начинает прыгать за тобой так же хаотично, или если идешь по улице по кругу, ходят за тобой, – это просто видно. В Москве еще более тотально, машина под окнами с камерами, которые снимают всех, кто входит и выходит из подъезда. Если какой-то человек около группы засветится, у него через какое-то время начинаются шумы в телефоне. Мы давно уже готовы к такой ситуации, поэтому мы не пользуется телефонами, у нас их нет, мы используем только зашифрованные каналы связи, стараемся быть неуловимыми. Пока это у нас получается.

– Создается впечатление, что какого-то ясного решения наверху по вашему поводу не принято, и сейчас там просто выжидают.

– Мы не можем понять, есть ли какое-то решение. Проще всего было бы закрыть нас, но из-за международной известности это проблематично сделать. Для них самый лучший вариант, чтобы мы сбежали. Если бы мы где-нибудь появились в Лондоне или в Эстонии и сказали, что мы теперь политэмигранты – это был бы для них идеальный исход. Не нужно выдумывать уголовные дела, и мы уже никаких акций здесь не проводим. Нет человека – нет проблемы. Уехал, и отлично. На это они рассчитывают. Но их ждет сюрприз.