Общественно-политический журнал

 

Москва - отражение российской идеологии: цель жизни – близость к бюджету и возможности лично с него кормиться

Что получится, если представить столицу РФ парнем Вовой, которому папа оставил немалое наследство

Процесс развития огромного мегаполиса – штука дико инерционная, и уже ясно, что в следующие 20 лет город будет становиться местом, все менее пригодным для жизни. В итоге Москва проиграет глобальную борьбу не только европейским и американским мегаполисам, но и городам Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока. Впрочем, Москва проигрывает уже сейчас.

Первое, что говорит иностранец, приезжая в Москву, – это то, что наш город в своем роде уникален. Он одинаково враждебен для пешеходов, автомобилистов и тех, кто передвигается на общественном транспорте.

Немудрено, потому что Москва – это «город без мозгов». Она развивается совершенно хаотично.

В 300 метрах от дорогого бизнес-центра с идеально уложенной плиткой и хорошими кафе, которые работают круглосуточно (что особенно сильно шокирует гостей, приезжающих, например, из Германии, где уже к 10 вечера все вымирает), вы можете обнаружить развороченный пустырь площадью в сотни метров. Самое смешное, что это будет практически центр города.

Недостроенные башни «Москвы-Сити», две параллельные магистрали – Варшавское и Каширское шоссе, которые на протяжении 15 километров соединяются всего три раза – источники дискомфорта можно перечислять бесконечно.

Но проблемы Москвы глобальнее. Никто не может ответить на простые вопросы. Что такое Москва? Что делают люди, живущие в этом городе? Какова его функция в стране, на континенте, в мире? Почему стоит жить именно здесь, а не в каком-то другом месте? Пока не будут сформулированы эти вопросы – не будет и ответов на них. А пока нет ответов, жители российской столицы, особенно молодые и инициативные, будут выбирать вместо Москвы те города, которые понимают, зачем они появились на этом свете.

Москва – прекрасный город для чиновника высшей категории, который ездит в кортеже с охраной. Он может серьезно превышать скорость, выезжать на встречные и разделительные полосы, для него периодически перекрывают участки трассы. Это позволяет ему добираться из точки А в точку Б в среднем в три раза быстрее рядового москвича.

То есть быстрее жителей Нью-Йорка, Парижа, Рима и Лондона. Это же помогает ему довольно быстро выехать за пределы города в свою загородную резиденцию с участком земли в несколько гектаров. Есть и другие бонусы. Если в процессе быстрого передвижения он кого-нибудь задавит, на пострадавшего, если ему не посчастливится погибнуть, могут завести уголовное дело.

Москва для чиновника категории А – город более комфортный, чем любой европейский город для аналогичного чиновника. В сравнении рядового москвича с обычным жителем европейской столицы все будет ровно наоборот. Средний москвич теряет в пробках больше времени, чем житель любого другого мегаполиса мира. В два раза больше, чем жители Лондона, Парижа, Рима или Лос-Анджелеса. В часы пик расстояние, которое при пустом городе преодолевается за час, отнимает два с половиной. Отсюда злость, агрессия и недосып большинства работающих москвичей. Можно добираться на метро, но все больше людей предпочитает двухчасовое стояние в пробке в личном комфортном автомобиле сорокаминутному путешествию в московской подземке. В столице неплохое метро, но оно рассчитано на число людей в четыре раза меньше нынешнего.

Поэтому вице-мэр Сергей Капков называет увольнение чиновника по политическим причинам «фашизмом», а через два комментария – и вовсе «геноцидом». Оговорка по Фрейду, свидетельствующая о том, как высокопоставленному чиновнику представляется жизнь рядового москвича. Чиновники как смерти боятся поликлиник, велодорожек и «обустроенных дворов», которыми хвастаются в телеэфире. Москва некомфортна даже для людей, чье состояние превышает $10 млрд, вроде бывшего шефа Капкова Романа Абрамовича и Алишера Усманова, которые предпочитают базироваться в Лондоне, Кальяри или где-то еще.

Москва стала отражением стихийно сложившейся российской идеологии. Цель жизни – близость к государственному бюджету и возможности разворовывать его.

Эта мысль, охватившая большую часть активных и деятельных людей в нашей стране, стала фактически национальной идеей, которую неудобно произносить вслух. И эта идея расходится из Кремля по кольцам Москвы, как кольца воды из места падения камня.

Я не зря подчеркнул, что эта идея федерального масштаба. Потому что почти все робкие попытки определить, что такое Москва, предпринимаются федеральным центром. И выглядят они жалко.

Профессиональное самоопределение Москвы выглядит как судорожные метания неуверенного в себе человека, у которого нет ни профессии, ни цели в жизни. То мы выводим промышленность из города, то возвращаем ее, пытаемся копировать всех подряд, создавая то инновационный кластер, то финансовый центр.

Если редуцировать правящую группу до отдельной личности, то это жадный до денег и бездарный человек, у которого нет профессии и не предвидится. Назовем его Вова. Цель жизни Вовы – мутить схемы в поисках быстрых денег. Он увидел, что сосед Вася (Пало-Альто) стал крутым программистом и заработал на этом много денег. Вова быстро становится «программистом» (строит Сколково), в надежде повторить Васин успех. Вову манят Васины миллионы, но он не хочет слышать, что Вася уже в пятом классе побеждал на городских олимпиадах по математике, окончил мехмат, а потом несколько лет спал по пять часов у компьютера в съемной квартире в компании еще нескольких друзей программистов, вместе с которыми кодил свой проект. «Все это фигня, ща мы забабахаем свои информационные технологии, и бабло попрет, оно не может не попереть», - говорит Вова. У Вовы есть пара друзей программистов (Академгородок, Зеленоград), правда, не таких звездных, как Вася. Он мог бы попробовать привлечь их, но относится к ним как к говну, которое недостойно находиться рядом. Вова покупает дорогой макбук, снимает крутой офис, а потом удивляется, почему никто не хочет с ним общаться. Коллеги сторонятся, клиенты не готовы давать заказы. Через несколько месяцев Вова тихо сворачивает свой мегастартап, потратив на него неплохую сумму доставшихся в наследство денег.

Потом Вова смотрит на Петю (Лондон или Нью-Йорк). Петя стал очень богатым, занимаясь финансами. Он 20 лет строил отношения с десятками клиентов, пару раз оказывался на грани разорения, но возвращал все деньги. Даже если и обманывал, то очень тонко и по мелочи. Никогда не обманывал в открытую. Наш же герой только за последние пару лет два раза нагло со скандалом кинул всех кредиторов. Его попытки стать финансистом, как Петя (построить Международный финансовый центр в Москве), выглядят жалко и нелепо. И обречены на провал. Даже ближайшие Вовины друзья, если надо решить финансовые вопросы, предпочитают обращаться к Пете.

Вове невдомек, что успех приходит совсем по-другому. Ты делаешь любимое дело десять или двадцать лет, постепенно оно начинает тебя кормить. Может быть, тебе повезет и ты разбогатеешь. Но если нет – тоже не страшно. Потому что ты прожил жизнь, занимаясь любимым делом. Но у Вовы есть проблема – он, кажется, не способен любить. Ни семью, ни дело.

В общем, Вова ничего не умеет. Жить, содержать семью, а иногда даже ходить в один ресторан с Петей и Васей ему помогает продажа золотых украшений, оставленных бабушкой (нефть в покоренной еще Ермаком Сибири). Но украшения рано или поздно кончатся. А еще ходят слухи, что Вася с Петей разработали новый способ получения золота, который приведет к тому, что Вовины украшения резко подешевеют. И озлобленный Вова начнет кидаться на соседей и членов семьи.

Источник