Кремль не учел, что для ингушей нет вопроса болезненнее, чем пограничный

Две соседние северокавказские республики, являющиеся, как минимум формально, частью Российской Федерации, обменялись территориями. Теперь в Ингушетии безостановочно идут протесты. От властей требуют проведения референдума и ухода в отставку. В ответ Кремль засылает в регион эмиссаров, а ингушский руководитель Юнус-Бек Евкуров объявил часть организаторов протестов провокаторами. К чему может привести это противостояние?

Ингушетия - очень непростой регион, и люди, которые из Москвы давили на ингушские власти в интересах чеченских властей, должны были учитывать, что амбиции Рамзана Кадырова могут привести к серьезному конфликту. Достаточно вспомнить только два факта из истории.

Первый называется осетино-ингушский конфликт. Спорный Пригородный район, полноценные боевые действия в 1992 году, сразу после распада СССР. Мир был тогда восстановлен, но проблема осталась. Для ингушей административная граница внутри России стала одновременно и национальной, практически государственной. На бумаге может быть все что угодно, но фактический запрет на переселение, пропускные пункты и вооруженная охрана - все это создает полноценное ощущение госграницы.

Второй факт - это разделение бывшей Чечено-Ингушской республики тогда же, в начале 1990-х годов, на которое потом наложились первая и вторая чеченский войны. Границы между двумя "братскими" вайнахскими республиками устанавливали разными способами: и путем переговоров, и с помощью военной силы. Реальная граница часто не совпадала с формальной. И там были блок-посты и пограничный режим. 

И вот вдруг Ингушетия после долгих споров и препирательств с той же Чечней соглашается на "исправление" административной границы и обмен территориями. Причем без согласования с жителями. Почему - понятно. В отличие от Кремля ингушские власти понимали, что никогда не получат на такое решение согласия со стороны "народных масс". Те слишком болезненно относятся к пограничному вопросу и привыкли видеть Ингушетию по сути дела отдельным государством, хоть и в составе Российской Федерации.

Так что у руководителя Ингушетии не было другой возможности, кроме как пытаться протащить решение об изменении границы втихаря. Он оказался даже не меж двух, а меж трех огней: собственными патриотами, патриотами кремлевскими и, наконец, патриотами Кадырова. Евкуров посчитал, что ингушские для него самые безопасные. Но судя по тому, что акции протеста продолжаются уже неделю без остановки, ошибся.

Разделительная линия между Чечней и Ингушетией - это еще и граница двух правовых миров. В одном главу местного "Мемориала" Оюба Титиева, лауреата премии Совета Европы имени Вацлава Гавела за защиту прав человека, судят по обвинению, которое выглядит как полностью сфальсифицированное. Недавно Кадыров фактически вообще запретил правозащитникам работать на территории "его" республики, и Кремль молча его в этом поддержал. В Чечне до сих пор периодически пропадают люди, а о какой-либо критике властей и их решений даже и думать нельзя: последуешь за местными геями на тот свет или будешь публично извиняться перед Кадыровым на телекамеру.

Ингушетия, с точки зрения западных стандартов демократии, конечно, тоже не рай. Но это совершенно другой правовой мир. С ингушской стороны границы есть адвокаты, там работают правозащитники. Местный ОМОН не состоит из бывших боевиков, воевавших с российской армией, молится вместе с согражданами и даже готов защищать своих соотечественников, не допуская в Магас силовиков из других регионов России. Да, даже на протестном митинге женщины и мужчины в Магасе разделены, как в религиозном государстве. Но в отличие от Грозного здесь никто не устраивает публичной охоты на женщин, которые "неподобающе" одеваются. Возможно, никто не говорит об этом публично, но наверняка ингуши интуитивно понимают это, когда выходят на митинг против Евкурова, одновременно выступая оппонентами кадыровской Чечни.

В Москве, судя по новостям, все эти различия и пограничное прошлое Ингушетии считают вопросами второстепенными. На словах выходит, что там внимательно следят за ситуацией и не вмешиваются. Но на деле считают все случившееся клановым бунтом (недаром же на митинге в Ингушетии выступил, например, экс-президент республики Руслан Аушев) и отправляют в Магас главного кремлевского "решалу" - главу Управления внутренней политики (УВП) Андрея Ярина. О его качествах переговорщика все хорошо осведомлены после публикации экс-руководителем Серпуховского района Московской области Александром Шестуном записей бесед с главой УВП и разными силовиками, которые принуждали его уйти в отставку. 

Это нежелание поверить в то, что народ сам может взбунтоваться, в свое время сыграло дурную шутку с советскими правителями. Провокаторы, конечно, есть всегда, но редко они контролируют ситуацию. Пока гости из Москвы в тиши кабинетов договаривались с кланами, тейпами и местными властями, волнения вспыхивали то там, то тут. В итоге межнациональные противоречия стали одним из катализаторов распада СССР.

Иван Преображенский