Сталинские командиры

Ордена недаром нам страна вручила,
Знает это каждый наш боец,
Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов,
Мы готовы к бою, Сталин–наш отец.
В бой за родину, в бой за Сталина,
За него сумеем постоять,
Кони сытые бьют копытами,
По руке у шашки рукоять.

На фото - первые пять маршалов Советского Союза (слева направо) сидят: Тухачевский (расстрелян), Ворошилов, Егоров (расстрелян); стоят: Будённый и Блюхер (арестован, умер в Лефортовской тюрьме от пыток).

Эту песню я пел 1 мая 1941 года вместе с седьмым классом на демонстрации.
И вот сейчас, спустя 74 года, приближается страшная годовщина – 22 июня. Я, помнящий весь этот день так, как будто это было вчера, вспоминаю сегодня не только тех бойцов и командиров, кто воевал, погиб или выжил, но и тех, кто не успел принять участие в защите своей страны. Не успел. А почему?

Мне довелось видеть некоторых командиров Красной Армии того, предвоенного периода. Два моих близких родственника были ветеранами. Дядя Петя в юности был в отряде красных партизан на Украине, а дядя Эрнест был рядовым красноармейцем, участником польского похода 1920 года. Каждому из них удалось сохранить связи с несколькими однополчанами, которые изредка бывали у них дома. Зная, что я, десятилетний мальчик, очень интересуюсь гражданской войной и вообще военными проблемами, каждый из них по одному или по два раза приглашал меня на эти встречи. Там собиралось по пять–шесть человек. Их лица до сих пор у меня перед глазами, может быть потому, что я впивался в них взглядом, видел в них героев, предмет для подражания. Ведь я, как и все мальчишки, мечтал участвовать в будущей неминуемой великой и последней войне, которая будет и мировой революцией.

Да, я помню их, еще молодых, лет под сорок, веселых, бодрых. Все разговоры вертелись только вокруг двух тем: воспоминаний о «боях и походах» и неизбежной войне с фашистской Германией и с японскими самураями. Вся жизнь этих людей была полностью связана с Красной Армией. Из рядовых бойцов они, продвигаясь по карьерной лестнице, прошли почти за двадцать лет путь до должностей, впоследствии соответствовавших званиям майора, подполковника, полковника (тогда звания только еще вводились). Погон не было, помню шпалы и ромбы.

И вот что впоследствии рассказал мне дядя Петя, полковник Петр Дмитриевич Игнатов (он сам был арестован в 1937 году, но освобожден перед войной): из его друзей-однополчан к началу войны не осталось н и о д н о г о. И абсолютно то же самое сообщил дядя Эрнест. Все были либо арестованы, расстреляны, отправлены в лагеря, либо в лучшем случае уволены из армии.

Странно? Нет. Вот цифры, которые я уже однажды на «Эхе» оглашал, но скажу еще раз, этого требует память о командирах, не доживших до войны.

В 1937-38 гг. были расстреляны:

• Маршалы – 3 из 5;
• Командармы (соответствует генералам армии) – 14 из 16;
• Комкоры (генерал-полковники) – 58 из 62;
• Комдивы (генерал-лейтенанты) – 122 из 201;
• Флагманы флота 1 ранга (полные адмиралы)– 2 из 2;
• Армейские комиссары 1 ранга – 2 из 2;
• Армейские комиссары 2 ранга – 15 из 15;
• Корпусные комиссары – 25 из 28;
• Бригадные комиссары – 34 из 36;

Расстреляны 8 заместителей наркома обороны, 68 из 85 членов Военного совета при наркоме обороны, начальники 13 военных академий. В бригадном звене армии репрессировано 373 командира, в дивизионном – 222, в корпусном – 93, в высшем – 41. Всего в должностях от комбрига до маршала – 412 человек. Полковников расстреляно 379. Все это накануне войны!

Откуда данные? Российский Государственный Военный Архив, Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории, Картотека дел военной коллегии Верховного суда СССР (50 тысяч карточек), фундаментальный труд полковника О.Ф. Сувенирова «Трагедия РККА» с  мартирологом, насчитывающим 2 тысячи фамилий, и много других работ.

Как объявил Ворошилов в своем выступлении на заседании Военного совета 29 ноября 1938 г., «весь 1937-1938 годы мы должны были беспощадно чистить свои ряды. За все время мы вычистили больше четырех десятков тысяч человек».

40 тысяч опытных командиров « вычищено» в то время как некомплект командиров для армии составлял 240 тысяч, как сообщал впоследствии учившийся в одной группе со мной в Московском Институте Востоковедения Вадим Кирпиченко, будущий выдающийся разведчик. «Во время войны, – рассказывал Кирпиченко, уже будучи генерал-лейтенантом, – когда я служил солдатом, у меня было два командира дивизиона–один с пятью классами образования, другой – с шестью».

Из доклада начальника управления боевой подготовки генерала В.Н. Курдюмова: «из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались закончившими военное училище, остальные 200 человек – это люди, окончившие курсы младших лейтенантов…» Вот лейтенанты и вели полки в бой после 22 июня; не удивительно, что немцы за четыре месяца дошли до Москвы, взяв в плен почти 3 миллиона бойцов и командиров.

Корпусной командир Н.В. Куйбышев, приняв командование Закавказским военным округом, обнаружил, что из 7 командиров дивизий было арестовано 5, а из 26 командиров полков осталось 7. Кстати, Куйбышев (брат того члена Политбюро, в честь которого переименовали город Самару), награжденный тремя орденами боевого Красного знамени, был объявлен агентом германской, польской, литовской и японской разведок. И, естественно, расстрелян.

Письмо Жукова Константину Симонову: «Мало того, что армия, начиная с полков, была обезглавлена, она была еще разложена» («Маршал Жуков: Каким мы его помним», с. 86).

И вот я думаю: посмеют ли сегодняшние фальсификаторы истории, оправдывающие сталинские репрессии, утверждать, что все эти командиры, прошедшие путь от стрелков и конников до командующих соединениями – все были шпионы и вредители?

Посмеют ли все эти жуковы и  стариковы отрицать, что тысячи командиров, подобных тем, кого я видел в десятилетнем возрасте (и лица которых – вот они, передо мной, в моей памяти, простые лица русских офицеров) – пали жертвами сталинского террора, были «вычищены» из Красной Армии, или расстреляны, отправлены на каторгу на основании абсолютно ложных обвинений?

Посмеют ли эти типы утверждать, что прославившиеся в Испании Герои Советского Союза генералы Павел Рычагов и Иван Проскуров, дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич (легендарный генерал Дуглас, организатор воздушной обороны Мадрида), расстрелянные в 1941 (сорок первом!) году, когда уже шла война, были репрессированы справедливо как шпионы и враги народа?

Я заранее знаю все жалкие и подлые увертки сталинистов: «шла такая волна, такое время», «надо было избавляться от “пятой колонны” накануне войны». «Под колесо истории неизбежно попадали и невинные люди, но войну-то выиграли».

Вспоминаю дневник Геббельса, его рассказ о том, как радостно хохотал Гитлер, узнав о процессе Тухачевского и уничтожении Сталиным собственной военной верхушки. Ведь не будь этого, фюрер, возможно, и не посмел бы на нас напасть…

Многие спросят: да почему же это? Что, Сталин специально, сознательно уничтожал командование собственной армии?

Нет, конечно. Военные были лишь небольшой частью огромной массы репрессированных. Гражданские партийные кадры пострадали не меньше. Были расстреляны 98 из 139 членов и кандидатов ЦК партии, избранных на 17-м съезде. Из 136 секретарей райкомов партии Москвы и Московской области на своих постах осталось 7. К октябрю 1938 г. «пересажали третий состав райкомов и обкомов» (Центральный архив ФСБ. Ф.3.Оп. 5. Д.82.Л.361). Дипломаты и разведчики были уничтожены почти целиком. В Контрразведывательном отделе Главного управления ГБ последовательно были арестованы 20 начальников отдела и отделений, 26 их заместителей и помощников. Вождю нужно было сменить аппарат, наполнить все поры государственного организма людьми, поднятыми, взметенными вверх им самим и потому преданными исключительно ему, «птенцами гнезда Петрова».

И я знаю, что некоторые скажут: «Вот-вот, Сталин верхушку ликвидировал, ленинско-троцкистско-бухаринскую». Опять ложь. Кропотливые исследования показали, что в общей массе репрессированных элита составляла 8%, остальные – простые люди, рабочие, крестьяне, служащие, интеллигенция. И не только. Помню, в 1971 г. читал лекцию в Духовной академии, в Троице-Сергеевой лавре; потом, во время беседы один высокопоставленный духовный чин почти что на ухо сказал мне: По имеющимся в Патриархии данным, при Ленине и Сталине было расстреляно около 10 тысяч священников».

Их-то для чего стрелять и в Гулаг гнать? Чтобы страху божьего нагнать на весь народ, вот для чего. Чтобы пикнуть люди боялись.

И добился своего. Боялись и верили. Но беда в том, что и сейчас верят. Спросите людей на улице – скажут: «Да, слышали о репрессиях. Шпионов, вредителей ликвидировали. Говорят, много невинных людей пострадало – жаль, но время было такое». По данным опросов, 45% населения полагают, что репрессии были оправданны. Они не могут и не хотят представить себе ошеломленные лица военных, отдавших Красной Армии всю жизнь – да, всю свою жизнь! – и взамен получивших, после жутких избиений и пыток, звание «враг народа», а затем пулю в затылок.

А я вот их помню. Какими они были еще д о э т о г о, когда им в страшном сне не могло присниться, что с ними сделает тот, за кого они всегда провозглашали первый тост.

Помню я и уцелевшего полковника Максимовича, вместе с которым выступал на лекторских семинарах в 60-х годах, и его слова: «Белогвардейцы много плохого натворили во время гражданской войны, но вот уж чего им совсем нельзя простить – это того, что они не убили Сталина под Царицыном в девятнадцатом году».

Георгий Мирский