Вы здесь
«А что писать? И так все ясно»
Ректорат Санкт-Петербургского государственного университета без объяснения причин уволил профессора факультета свободных искусств и наук Александра Панченко. Об этом преподаватель сообщил в фейсбуке.
Сегодня вместо шуток будет нечто серьезное. Собственно говоря, мне уже давно следовало это написать, – еще в сентябре, – но все руки не доходили. Теперь, наконец, дошли. История эта о том, как я внезапно перестал работать на Факультете свободных искусств и наук (aka Смольный колледж) СПбГУ, где 8 лет подряд был профессором и руководителем программы «Социология и антропология». Не берусь судить, насколько я хорошо справлялся с этими обязанностями, но со стороны преподавателей и студентов я никаких нареканий не слышал. В любом случае я потратил на эту работу много сил и времени.
Прошлой зимой меня попросили написать религиоведческую часть экспертизы по судебному делу одной пятидесятнической церкви. Поскольку тяжба по этому поводу до сих пор не закончилась, то я не хочу сейчас называть имена и детали, но потом, конечно, смогу их раскрыть. Прокуратура требовала признать экстремистскими тексты книг и проповедей американского проповедника, умершего еще в середине 1960-х годов. Дело, как водится, было инициировано Центром по противодействию экстремизму МВД. По текстам уже была написана экспертиза, сделанная в Центре экспертиз СПбГУ, и там утверждалось, что экстремизм у проповедника присутствует. Не вдаваясь сейчас в детали, скажу, что это экспертное заключение содержало грубейшие ошибки и, без сомнения, было предвзятым и тенденциозным. Можно предположить, хотя я и не в состоянии этого доказать, что эксперт просто следовал указаниям «эшников».
Поскольку я – один из немногих российских исследователей, специально занимавшихся исследованием пятидесятничества, и не так давно руководил крупным международным проектом, посвященным пятидесятникам в современной России, я согласился участвовать в экспертной работе и совместно со специалистом по лингвистике написал «ответное» заключение, которое существенно поколебало позиции обвинения. Подписывая экспертизу, я не скрывал, что работаю в СПбГУ. Наоборот, я полагал, что это должно быть своего рода тревожным сигналом, свидетельствующим о низком уровне и предвзятости экспертных заключений, которые вроде бы должны поддерживать академический авторитет университета.
Однако бюрократы из СПбГУ придерживаются другого мнения: в августе этого года ректорат вычеркнул меня из списка преподавателей без объяснения причин. Поскольку сейчас внешние совместители подписывают срочные контракты на год, юридическая возможность сделать это у них была. Что касается руководства Факультета свободных искусств и наук, то оно оказалось в этом случае слишком беспомощным или слабодушным. Поскольку никаких проблем в университете у меня не было, не вызывает сомнений, что реальной причиной происходящего было именно мое экспертное заключение. Об этом мне говорили и некоторые коллеги, обладающие своими источниками информации в руководстве университета.
Понятно, что это возмутительная и позорная для университета история. Я, однако, в данном случае не очень склонен бороться за свои права: во-первых, я не совсем понимаю, есть ли у меня для этого какие-то юридические основания; во-вторых, мне не очень ясно, стоит ли работать в учебном заведении, где могут происходить подобные вещи. Жалко только студентов, но что уж тут сделаешь: на Факультете свободных искусств и наук как раз довольно много хороших преподавателей, так что обойдутся и без меня.
Наверное здесь нужно сделать какие-то выводы об антиэкстремистском законодательстве, институте экспертизы, государственных университетах и прочих уродствах современной России. Но, по-моему, и так все понятно, – как в советском анекдоте о Рабиновиче, который раздавал листовки у мавзолея. Тем не менее, я все-таки думаю, что об этой истории стоит рассказать. Глядишь, потом еще и вспомним ее при новом режиме.
В московское управление КГБ СССР поступает звонок и сообщают, что Рабинович на Красной Площади раздает листовки. Тут же отправляется дежурная машина, подкатывают к Рабиновичу, выскакивают три добрых молодца, хватают нарушителя под ручки, отбирают листовки. Внимательно разглядывают, а на листовках ничего не написано. Вообще ничего, чистые листы бумаги.
- Рабинович, но тут же ничего не написано....?
- А что писать? И так все ясно.
СПбГУ в 1998 году отчислил меня за то, что я не согласился сотрудничать с ФСБ.
Исполнителем моего отчисления был Дмитрий Анатольевич Медведев, который вёл у нас семинары по Гражданскому праву, а сейчас возглавляет преступное путинское Правительство.
С тех самых пор я знаю, что Медведев агент ФСБ.