Вы здесь
Страсти вокруг юбилея
Потребовалось целых 75 лет, чтобы фомула, приравнивающая Германию и СССР, а точнее, Гитлера и Сталина в качестве виновников развязывания Второй мировой, из отдельных суждений дозрела до версии, ставшей официальной и общественной во многих государствах. И аккурат к юбилейной дате, что уже само по себе превратило ее в арену для глобальной идеологической баталии.
Причем тому не было особых причин в виде выброса новых документов или сенсационных признаний: мемуаров, писем, высказываний со стороны видных участников и свидетелей тех событий. Ведь и письмо Эдвара Гувера советнику Рузвельта, профессору Бульту-Младшему, в которой говорится о персональной встрече тиранов во Львове 17 октября 1939, было опубликовано еще в 1979 году. И оно многократно появлялась и обсасывалось даже в российских СМИ. Причем при всех косвенных аргументах правдоподобности весьма убедительно была опровергнута чисто практическими доводами: за полтора дня, что Сталин, согласно журналу посещений, не принимал посетителей, он физически не мог на поезде достичь пункта назначения и вернуться назад. Для этого, с учетом расстояния (1,5 тыс. км) при тогдашних скоростях, да еще сменой колеи рельсов, потребовалось бы четверо суток.
Не появилось и новых доказательств о переписке диктаторов в 1939-м. И тем не менее, все эти эпизоды вновь запестрели в СМИ и воспринимаются куда менее критически, чем прежде. А размещение на одной полке сталинизма и гитлеризма впервые, пожалуй, обрело такую жесткость и аксиоматичность.
В чем дело? Фундаментальная причина, думаю, в имперскости путинского режима, от демагогии обратившегося к практике. Причем при восторженном одобрямсе населения (квинэссенция – Крым наш!). Такая гармония вождя и народа, доселе характерная лишь в период «развитого сталинизма», вызвала волну реакции, сочетающей целый спектр негативных эмоций: страха, возмущения, презрения и т.п. То есть тональности, при которой даже сомнительные и забракованные аргументы обретают вторую редакцию, заражаются доказательной силой. Факты ведь вообще товар с непостоянными свойствами, достоверность которых волнует лишь малую часть людей. Обыватель же проверять их не удосуживается И охотно принимает на веру их в трактовке, соответствующей его эмоциональному окрасу.
Тем более, когда затрагиваются патриотические струны. А проще говоря – самолюбие стаи. И чем больше эмоций при этом выплескивается, тем определенней, масштабней и острей конфликт.
Взять отождествление сталинизма и гитлеризма, национал-социализма и советского социализма. Это занудный академический обществовед найдет между ними десять, а может и двадцать различий. А для неискушенного обывателя важны внешние признаки сходства: вождизм, террор, однопартийность, милитаризм, оболванивающая пропаганда, сходство ритуалов...Именно в этом в свое время наш зритель распознал в «Обыкновенном фашизме» Ромма праобраз сталинизма.
Что касается трактовки развязывания войны, то именно эти сходства двух режимов, а не их социально-экономические нюансы различий, играли роль в поведении сторон. И влияют на его оценку сегодня. Причем, есть сильная логика в утверждении тех, кто истоки этой роли видит в самом приходе Гитлера к власти, которому Сталин сильно помог, приказав немецким коммунистам бойкотировать соцдемов, пытавшихся объеднить левые силы в единый фронт, чтобы прокатить коричневых на выборах 1933 года. Ну, а сам факт четвертого раздела Польши в 1939 году можно как угодно оправдывать тактическими соображениями – извне они в лучшем случае будут расцениваться как «эгоистические» и недальновидные. А аргумент из серии «чья б коровушка мычала» с напоминанием о Мюнхенском сговоре утратил свое эмоциональное значение после того, как Запад честно признался, что был неправ.
Ну, а главное, как было отмечено – это общий настрой общественного мнения, диктуемого сегодняшними интересами и эмоциями. Все эти призывы подходить к трактове «конкретно-исторически», встать на место другой стороны, арифметические расчеты на счет пользы в оттягивании начало войны, обвинения в адрес лицемения потенциальных союзников, «вынудившее» замириться с Гитлером и т.п., находили хотя бы частичное пониминие и сочувствие с той стороны, пока «политика мира» была хотя бы в названии официального курса СССР, а потом – России. Путин сменил повестку. И наступили времена, когда на майский День победы обыватели идут под лозунгами типа «Берлин взяли. Можем и повторить». А на соловьевских междусобойчиках собираются типы, рвущие рубашки с угрозами «шарахнуть» атомной бомбой. Важной нравственно-психологической составляющей массового мировоззрения стал циничный прагматизм: все, что «нам на пользу» - достойно похвалы. И неважно, какой ценой – интригой, подлостью или насилием.
Поэтому то и прошел сдвиг пластов, когда призывы «к комплексной многосторонней оценке при трактове исторических событий» утратили свою силу. А факты стали красноречивы в своей очевидности, в простоте причинно-следственных связей.
Как будет развиваться этот историко-полемический конфликт во многом будет зависеть, в какой тональности пройдет юбилей. Социология будто бы свидетельствует о признаках усталости россиян от шумных истерик и милитаристического пафоса «праздников Победы». Но это еще не гарантия, что к ним прислушаются. Да и в стране, где нет общественного мнения – есть только настроения, массовые эмоции, легко организуемые и управлемые, это не проблема. И даже – не очевидный факт. Пока писал эти строки, информационная лента принесла заголовок о том, что в ходе обсуждения конституционных поправок поступило предложение ввести должность «правителя России». Может, это бред сумасшедшего. А, может, организовано. Неважно – главное, что наживка брошена. И даже тут же продемонстрировано неопреденное мычание Кремля. Мол, будем посмотреть.
Случайной? До какой же степени надо быть наивным, чтобы в это поверить! Все – процесс пошел.
И это еще один штрих к характеру перемен, с которых начался этот год. На путь к взаимопониманию они явно не направлены.