Вы здесь
Голливудская Перестройка
Из высоких арочных ворот лос-анжелесского вокзала “Union Station”, которые по форме напоминают арку голливудской киностудии «Universal», вышел молодой человек лет двадцати восьми. У него было шоколадно-загорелое лицо, тёмные кучерявые волосы, карие глаза и медальный профиль. На голове его сидела небекрень белая фуражка с кокардой в форме якоря и надписью на околышке «Капитан». Такие сувенирные кепочки обычно носят провинциалы из американской глубинки, приехавшие в Калифорнию поглазеть на Тихий Океан и имея смутную надежду столкнуться на улице с какой-нибудь киношной знаменитостью. В руках у приехавшего был небольшой саквояж. Он посмотрел на башенные часы, сверил время со своими наручными и внимательно оглядел привокзальную площадь, по всему пространству которой, как одуванчики на тонких ножках, торчали высоченные пальмы с чахлыми ветвями на макушках. Молодой человек вздохнул и огорчительно сказал самому себе:
— Нет, это не Рио-де-Жанейро. Внешне похоже, однако, не одно и то же….
Он вынул из кармана и надел на лицо голубую хирургическую маску, что из-за коронавирусной пандемии было обязательно, перешёл площадь и направился к стоянке такси. Сел в машину и назвал водителю адрес на Бульваре Вилшайр. Через четверть часа такси остановилось у небоскрёба, приезжий расплатился и вышел. Он достал из кармана смартфон и сверился с адресом. Потом снял капитанскую фуражку и хирургическую маску, спрятал их в саквояж, достал оттуда матерчатую маску чёрного цвета и надел на лицо, плотно прикрыв весь свой медальный профиль. На маске золотой вязью были вышиты три буквы «BLM».
Приезжий зашёл в вестибюль и направился к охраннику, который сидел у стойки.
— У меня назначена встреча с мистером Минком в компании «Original Artists». Моё имя Ибрагим Джеферсон, — сказал он густым баритоном с явно выраженным южным акцентом.
Охранник снял телефонную трубку и позвонил: «Мистер Джеферсон к господину Минку». Услышав ответ, подал гостю пропуск на цепочке с надписью «посетитель» и показал, на каком лифте следует подниматься на 30-й этаж.
Весь этаж небоскрёба, куда плавно вздымался мистер Джеферсон, занимало творческое агентство, поставляющее на голливудские киностудии актёров, режиссёров, сценаристов, художников, манекенщиц и прочую гламурную публику. Через агентство проходили также многие актёры и музыканты из бродвейских театров и концертных залов по всей Америке. Получить какую-либо работу на студиях или в театрах без посредничества этого заведения теоретически было возможно, но шансы, что это случится, были близки к нулю. У работников агентства был цепкий и намётанный глаз — почти безошибочно они могли оценить, есть ли у актёра шанс стать звездой, какую прибыль принесёт новый мюзикл или в каком составе следует набрать творческую команду для того или иного киношного или театрального проекта. За свои услуги агентство брало скромные 10% от доходов всей разношёрстной художественной массы, которой оно управляло и для которой выторговывало у продюсеров жирные контракты. Этого вполне хватало не только на роскошные офисы во всех концах света, кукольных секретарш и женоподобных мальчиков на побегушках, но и на огромные зарплаты и бонусы своим ведущим сотрудникам. Что касается основателя и бессменного руководителя агентства мистера Минка, то он числился в списке Форбса, как один из самых богатых людей страны, а некоторые театры и концертные залы в разных городах Америки даже носили его имя. Разумеется, не из глубокого к нему уважения, которое отродясь к нему никто не испытывал, а поскольку это было его непременное условие за те пожертвования, что они от него получали.
Мистер Минк, коротенький и округлый человечек лет под шестьдесят, внешне напоминающий ядовитую, но деликатесную рыбу Фугу, нацепляя на ходу маску выкатился в приёмную из своего кабинета. Он направился к белокурой секретарше Сюзи, которая при его появлении нахмурив над маской лобик стала напряжённо вглядываться в экран своего компьютера. Босс наклонился к её уху и тихо сказал:
— Сейчас сюда зайдёт некто Джеферсон, ты уж будь с ним поприветливее и сразу веди ко мне в офис.
Сюзи от таких слов слегка оторопела, так как к телу её всесильного босса никогда никого так сразу не допускали. Даже Стивену Спилбергу или Барбре Стрейзанд приходилось для порядка выждать в приёмной хотя бы минут пять. А тут — сразу веди! Кто же этот странный посетитель, подумала Сюзи, оценивающе глянула на себя в зеркальце, поправила причёску и повыше подпихнула свой и без того внушительный бюст.
Босс вернулся к себе в кабинет, а через минуту дверь приёмной широко распахнулась и уверенной походкой вошёл мистер Джеферсон. Сюзи вскочила и лучезарно улыбаясь (впрочем, скрытая розовой маской, улыбка пропала даром) нежным голосом под Мэрилин Монро с придыханием прожурчала: «Мистер Минк вас ждёт, мистер Джеферсон…»
Вошедший тоже под маской улыбнулся, переложил саквояж в левую руку и ласково потрепал Сюзи по подбородку, отчего она чуть не упала в обморок. Такой вольности вот уже почитай года два никто из посетителей себе не позволял, даже Джек Николсон. За подобные фривольные штучки можно было легко загреметь под суд. Сюзи зарделась, подбежала к двери кабинета, распахнула её и громко объявила: «Мистер Джеферсон!»
— А, мистер Джеферсон, прошу, прошу, — радостно воскликнул мистер Минк.
Он вышел из-за стола, привстав на цыпочки, ткнул своим локотком в локоть гостя и указал на кресло:. — Пожалуйста, присаживайтесь. Может кофе или предпочитаете что покрепче? Сюзи, организуйте.
Джеферсон уселся в кресло, а всесильный артистический босс сел напротив и стал искательно всматриваться в карие глаза посетителя. Тот достал из нагрудного кармана плоскую золотую коробочку, вынул из неё визитную карточку, протянул её Минку и внушительно проговорил своим мягким баритоном с южным акцентом:
— Мистер Минк, я из корпорации BLM — Черные Жизни Важны, директор службы перевоспитания. Моя задача помочь индустрии развлечений и лично вам избавиться от системного расизма и перейти на новый стиль работы. Вы ведь член киноакадемии? Ну вот и замечательно, значит всё в ваших руках. Я помогу вам перестроить вашу работу на новый прогрессивный лад, чтобы покончить с белым расизмом. Разумеется, мой сервис не бесплатный. Я в своём письме об этом упомянул. Вы, надеюсь, понимаете, чтобы не давать оружия нашим противникам, отношения с организацией BLM и тем более оплата — эти вещи строго конфиденциальные. Поэтому гонорар за мои услуги нужно оплатить только банковским чеком на предъявителя. Так будет спокойнее и для нас и, особенно для вас. За услуги я беру скромно: всего пятьдесят тысяч в день. Деньги, как водится в таких делах, вперёд, — сказал мистер Джеферсон и раскатисто засмеялся.
— Ну разумеется, я хорошо вас понимаю, мы на организацию BLM и так жертвуем немало. Только в прошлом месяце перевели два миллиона, так что ваша оплата действительно скромная. Я сейчас всё организую.
Мистер Минк встал с кресла, подошёл к столу, написал что-то на листе бумаги и нажал кнопку. В кабинет впорхнула Сюзи с подносом в руках, на котором стояли две чашечки эспрессо, два хрустальных бокала и бутылка дорогого виски Macallan. Минк подал ей записку и сказал:
— Прямо сейчас передайте в бухгалтерию и скажите, чтобы пошевеливались.
Когда Сюзи ушла, он открыл бутылку и плеснул виски в бокалы. Спросил:
— Мистер Джеферсон, как вы думаете, с чего нам лучше всего начать?
Посетитель поправил на лице маску, приподнял её нижний край, отхлебнул из бокала, оценивающе чмокнул губами, затем задумчиво поднял глаза к потолку и, проявив недюжинную эрудицию в области искусства, сказал:
— Как говорил русский режиссёр Станиславский: «театр начинается с вешалки», но вешать мы пока никого не собираемся. Пока не собираемся! Шучу-шучу… Что касается кино, в котором вы крутитесь, то оно, как известно, начинается не с вешалки, а со сценария. Вот со сценариев и следует начать «перестройку» вашего бизнеса (слово «перестройка» он произнёс по-русски, хотя и с ужасным акцентом). Итак, правило первое: отныне никаких сценариев от белокожих авторов больше не принимать. Впрочем, уточню — белый, особенно если он гей или лесбиянка может быть соавтором, но первым автором всегда должен числиться афроамериканец. Это, надеюсь, ясно?
— Да, разумеется, — закивал Минк, — мы это уже практикуем. Хотя есть немалые трудности находить афроамериканских драматургов…
— Боже, о чём вы говорите! Зачем искать? Всё гораздо проще: вы берёте сценарий, который вам нравится, а мы вам поставляем своего человека, чьё имя появится на экране как имя автора сценария. Мы люди великодушные и щедрые — доход поделите поровну между реальным автором и нашим человеком. Простенько и без хлопот.
— Да, да, — обрадовался Минк, — мы так уже поступали в прошлом. Давно, в 1953 году вышел такой фильм «Римские Каникулы», может, слышали? Вы тогда ещё не родились, но я напомню. Сценарий для фильма написал некто Дальтон Трумбо, но его за антиамериканскую деятельность расследовала комиссия Маккарти и студиям запретили принимать от него сценарии. Потому в титрах фильма «Римские Каникулы» указали имя его друга Хантера, который весь гонорар передавал Дальтону. Мы то же самое будем делать сейчас, как вы советуете.
— Ну и чудненько, вижу мы друг друга понимаем, — радостно сказал Джеферсон, отхлебнув виски.
На этих словах дверь открылась и вошла Сюзи с чеком в руке. Она подала его Минку, тот вынул из кармана авторучку, расписался и передал визитёру. Гость мельком глянул на чек, спрятал его во внутренний карман пиджака и продолжил:
— Имейте в виду, нам нужны сценарии о геройских буднях афроамериканцев: учёных, астронавтов, поэтов, художников и музыкантов. Все чёрные персонажи должны быть только положительные, умные, физически крепкие и бесстрашные. И наоборот, все отрицательные — белые или на худой конец, азиаты. Это новое художественное направление теперь называется «чёрно-реализм». Стандартный сюжет всех сценариев может быть примерно таким: белый полицейский по глупости и наивной беспечности попадает в беду, а его напарник-афроамериканец придумывает хитрый план и спасает своего белого партнёра-недотёпу от неминуемой гибели. Дайте побольше жадности, драк и насилия со стороны белых преступников. Причём, в конце фильма главный герой вроде как погибает и все так думают, но он только прикидывается мёртвым и вдруг к ужасу белых врагов, которые уже празднуют свою победу, оживает и всех их убивает после финальной драки.
— Ну это для нас — раз плюнуть, такие фильмы мы давно уже делаем, — согласился Минк. — А вот с классикой, как нам быть с классикой-то? Ведь без неё никак! Мы оттуда половину сюжетов для бродвейских спектаклей черпаем…
— Переделать всё по новым правилам. Категорически менять и переделывать всё к чертям собачьим! Невзирая на белые лица всяких там шекспиров!
Глаза мистера Джеферсона горели вдохновением, он вскочил с кресла и громогласно вещал, размахивая бокалом как дирижёрской палочкой:
— Поясню, как всё переделать, записывайте! Конфликт Ромео и Джульетты должен стать расовым. Джульетта пусть будет афроамериканкой, а Ромео — белым трансгендером, а ещё лучше — мужеподобной лесбиянкой с синдромом Дауна. Их семьи Монтекки и Капулетти — системные расисты и злобно не принимают своих детей. Все плохие родственники в финале погибают от коронавируса. Или вот вам другой пример — Гамлет. Он обязательно чёрный, королева Гертруда — лесбиянка, Офелия — гей с татуировками по всему телу, который от неразделённой любви к Гамлету идёт топиться в Ниагарский водопад. Все остальные персонажи — выходцы из Латинской Америки и обязательно с физическими недостатками. Лучше всего, если на инвалидных колясках. Они все в финале, взявшись за руки с песней, умирают, отравившись «Новичком», который им намазал на шпаги белый русский король Клавдий Иванович. Публика будет в восторге.
— Да, это очень свежо, я понимаю, — кисло вздохнул Минк, — а что нам делать с фильмами, которые уже давно в прокате? Скажем — Чарли Чаплин?
— Боже, как вы сами не понимаете — это ещё проще! Старые фильмы, они ведь чёрно-белые! Прошу прощения за слово «белые». Вы эти старые фильмы просто напечатайте в виде негатива и так пускайте негатив в прокат: все те, кто раньше были белыми, на экране станут наоборот чёрными: Чаплин — чёрный, Мэри Пикфорд — чёрная. А цветные фильмы переводите в чёрно-белый вариант и тоже крутите их в негативе. Только надо будет сменить названия. К примеру, фильм «Белоснежка и семь гномов» переименуйте в «Афроамериканка и семь геев».
Теперь о режиссёрах и художниках — этих набирать только афроамериканцев или, на худой конец, мексиканцев или эскимосов. Никаких Спилбергов, Райнеров или, боже упаси, Вуди Алена! Чтобы в кино их на дух не было!
— Но как же, — заволновался Минк, — как же без них? К примеру, Стивен ведь наш друг, он большие деньги жертвует на BLM, а если мы его от кино отлучим? Он обидится и давать перестанет…
— Ну хорошо, вы меня уговорили. Пусть Спилберг остаётся, но числится ассистентом у режиссёра-афроамериканца или можно трансгендера.
— У меня к вам такой вопрос, — ещё больше волновался Минк, — а с музыкой как быть? У нас и в кино и на сцене всегда музыка. Это — главная приманка. Зритель музыку любит. Или вот мюзиклы — большая кормушка для творческих деятелей. Как же с ней поступать в духе времени? Музыка ведь не имеете цвета…
— Как это не имеет? Очень даже имеет! Вы что, не можете отличить белого Моцарта от чёрного, скажем… э… от Дюка Эллингтона? Музыка — штука расовая и по мелодии, и по словам. Надо бы знать такие азы! Впрочем, чтобы на первом этапе не усложнять жизнь, мелодию пока можете оставить старую, а вот для исправления расового перекоса слова песен надо поменять. Проявляйте больше фантазии. Возьмём, к примеру, популярную песню Ирвина Берлина «Я мечтаю о белом Рождестве». Наймите поэта-афроамериканца, пусть он текст перепишет в «Я мечтаю о чёрном Хэллоуине». Мюзикл «Скрипач на крыше» переделайте в «Барабанщик на хижине» и перенесите действие в африканскую деревню. Сюжет можно сделать такой: белые колонизаторы пытаются устроить в посёлке погром, но храбрый чёрный молочник Тебабье верхом на буйволице под бой тамтамов всех побеждает. Колонизаторы с позором бегут. Топлес доярки в травяных юбках босыми пятками отбивают чечётку. В финале фильма дочь молочника африканская красавица Ребамба на мотив «Очи Чёрные» поёт: «Лица чёрные, лица страстные, лица жгучие и прекрасные», после чего уезжает в Париж со своей любовницей. Детали сами додумайте в том же духе.
— Тут меня один вопрос беспокоит, — сказал Минк, — у нас каждую весну киноакадемия проводит церемонии присуждения премии Оскара. Мы уже много лет подряд стараемся давать премии только афроамериканцам, трансгендерам и геям. В этом, полагаю, менять ничего не нужно. Пусть идёт как прежде. Вы согласны?
— Да вы что! — вскричал наставник в крайнем возбуждении. — Ещё как надо менять! Сами подумайте, кто такой был этот ваш Оскар? Это ведь символ белого человека! Расиста, угнетателя и поработителя всех униженных и оскорблённых! Оскара убрать немедленно! Мы в этом направлении уже провели подготовительную работу, похоронив великомученика Флойда в золотом гробу. Гроб — это символ всех наших новых ценностей и вы в своей работе его всегда должны видеть перед собой — как путеводную звезду! Отныне вместо набившего всем оскомину Оскара победителям станете вручать фигурку «Золотой Флойд в гробу»!
Закончив свою страстную речь, Ибрагим Джеферсон поставил пустой бокал на стол, поднял с пола саквояж, прихватил с собой бутылку виски, что стояла на подносе, и направился к дверям:
— Надеюсь, теперь вам ясно, как действовать? Мое время, отведённое на вас, мистер Минк, вышло. Мне сегодня ещё надо успеть проинструктировать руководство Калифорнийской Академии Наук, а то они там совсем распустились. Представляете — ни одного академика-афроамериканца в отделе математики! Ужас!
Он вышел в приёмную и, подмигнув Сюзи, направился к лифту. Выйдя из здания, он снял с себя чёрную маску, надел фуражку с кокардой в виде якоря и пешком направился в ближайшее отделение банка «Золотой Запад», где попросил положить всю сумму, полученную от Минка, на свой счёт. После банка он пошёл прогуляться, подставляя свой и без того загорелый медальный профиль под лучи жаркого калифорнийского солнца. Погуляв с четверть часа по бульвару и собравшись с мыслями, он достал телефон, набрал номер и сказал… на чистом русском языке:
— Николай Николаич? Добрый день, это Остап. Ваше задание выполнено. Операция проведена успешно. Полагаю, что Никита Сергеевич теперь может не волноваться — с Голливудом скоро будет покончено навсегда.
©Jacob Fraden, San Diego, 2020
Рассказы и эссе Якова Фрейдина можно прочитать на веб–сайте
Книги можно приобрести на сайте автора
Веб–сайт автора: www.fraden.com