Виктор Шендерович: «Защитная реакция организма - чтобы не умереть со стыда, мы теряем сознание»

Со своим особым мнением сегодня выступает писатель Виктор Шендерович. Скажите, пожалуйста, из последних новостей, которые сейчас появляются, для вас какая самая, скажем так, неожиданная. Ну, например, то, что одного из предполагаемых отравителей опознали как офицера ГРУ. Это неожиданно для вас?

Нет, чего тут неожиданного. Ясно было, что когда-нибудь тайное становится явным. В 21 веке это усиливается в сто раз, просто старая пословица, потому что Резо Габриадзе говорил: «Виктор, знаешь, что такое 21 век? Это ты едешь по Осло, а тебе звонят из Канберры и говорят: тебе направо». Ты все время, у тебя в руках девайс, все знают, где ты. Большой брат, большой-большой брат такой надмирный большой брат за тобой смотрит. Камеры наблюдения то, се.

Представить себе, что можно бродить по Лондону, прилететь в Лондон, жить в Лондоне и не попасть под камеры – странно. Вероятность того, что никто не опознает этих двух бойцов, ясно было, что раскопают. Гораздо более сложную задачу… решал с этим лайнером. Это был вопрос времени и усилий. Усилия были приложены, время прошло. Узнаем мы и про Петрова, что он Харламов или Михайлов. Конечно, все это будет известно. Тут ничего неожиданного нет, как, к сожалению, нет ничего неожиданного и в реакции государственной.

За неимением общества, которое тоже пришиблено настолько, которое говорит: а, ну да, убийцы. Опять убили. Ну, понятно, ну убили, нормально. А чего ж. То есть пришиблены. Отшиблены чувства. Прикольно. Здорово, все смеются. В Солсбери на шпиль посмотреть. Все обхохотались.

Ребята, это убийцы. Это, конечно, дико забавно, не всегда видишь этих героев России потных, бегающих глазами двоечников. Не всегда это прилюдный позор, он, конечно, доставляет некоторое удовольствие. Но, ребята, давайте не забывать, что это убийцы. Убийцы государственные. Что было понятно и так, а теперь и доказано. Это государственные убийцы. У нас государство преступник. У нас во главе государства человек со странной психикой, который либо заказывает, либо террорист и организатор международного террора Владимир Владимирович Путин, либо он такой странный лох, которого имеют как хотят его собственные силовики, а он ничего с ними за это сделать не может. Ни снять с работы, ни уволить. Ничего. Одно из двух.

«Новичок» нельзя купить в Военторге в отличие от формы. Это было государственное преступление

Этот случай и случай с нашим самолетом этот сирийский случай – это два случая практически рядышком находящиеся. В которых одно из двух. Еще раз, одно из двух: либо мы имеем дело с государственным преступлением, с государственными преступниками, либо мы имеем дело с главнокомандующим президентом, который бессилен, которого вводят в заблуждение.

Шойгу не уволен, военная верхушка не уволена. После того как они лгали и попались на лжи. В истории со сбитым нашим самолетом. Пытались свалить с больной головы на здоровую. Были пойманы на лжи. Сначала молчание двусмысленное, потом ложь, были пойманы на этой лжи. И все на всех местах. В этом случае одно из двух еще раз. Либо Владимир Путин должен, ну де-факто и так все понимают, но одно дело понимать, как в случае с Литвиненко, с предыдущими, с Яндарбиевым, все понимают, что это государственное преступление, но тут поймали. Попались. Значит либо государство преступник и Путин международный террорист, либо он такой странный человек, в полномочиях которого мы имеем основания сомневаться. Одно из двух. Ничего третьего. Либо еще раз, мы должны зафиксировать и это зафиксировали сейчас в постах и Сергей Пархоменко, и Дмитрий Гудков, по-моему. Это очень точная вещь. Потому что логика довольно строгая наука. Либо так, либо так. Третьего варианта нет. Что мы выбираем. Что нами руководит убийца или нами руководит странный лох…

Мне кажется, что мы имеем дело с довольно тяжелым сочетанием двух вариантов. Потому что, безусловно, для меня, безусловно, что заказ шел сверху и что он был в курсе. И он это знал. И такие вещи «Новичок» нельзя купить в Военторге в отличие от формы. Что это было государственное преступление.

Для меня нет, потому что ничего не противоречит предыдущему опыту. Я еще раз говорю. Если бы выяснилось, что Вацлав Гавел убивал людей, ну я бы сказал: ребята, давайте вы все-таки предъявите очень веские доказательства. Здесь веские предъявлены. Но все-таки было какое-то противоречие с предыдущим знанием. В случае с Владимиром Путиным, что нового мы узнали со времен Литвиненко, Яндарбиева. Что нового мы узнали про это. Я  — ничего. Может кто-то изображает из себя какие-то открытия ментальные. Для меня все было с этим господином понятно довольно давно. Я думаю, что мы имеем дело с очень тяжелым сочетанием. С одной стороны это, безусловно, государственный преступник и международный террор. И государство, руководимое преступником. Это для меня безусловно. С другой стороны мне кажется, что не только не хочет, но уже и не может ничего сделать. Он находится в заложниках у силовиков. Представьте себе теоретически, мы любим теоретизировать и проецировать это на нормальное государство такое условное. В котором выясняется, что силовики вводили в заблуждение президента, всенародно избранного, легитимного президента вводили в заблуждение силовики, ему лгали военные. Вводили его в заблуждение и за его спиной организовывались убийства. Что делает всенародно избранный демократический лидер? Он увольняет, отправляет в отставку этих людей. Отдает под суд. И получает поддержку избирателей. Это в тех таких странных странах, где судьба главы государства зависит от избирателей. Он говорит: ребята, я несу ответственность, тем не менее, вот я их уволил, я их отдаю под суд. Работает независимое правосудие.

Я отделяю себя от них внятно. Путин не может себя от них отделить. Потому что он завяз, не просто коготок – по плечи. Все 20 коготков – по плечи. По пояс тазовый. В этой грязи и крови. Единственная его опора – силовики. Всю остальную опору он отметелил ОМОНом. И разбросал и выбросил вон из страны, дискредитировал. Все другие механизмы он сам уничтожил. У него опора только на силовиков.

Не было никаких выборов президента. Было переназначение начальства, очередной сеанс перезахвата власти некоторое количество дрессированных, которые придали этому цирку шапито какую-то бойкость. И к старой цирковой лошади Жириновскому и Зюганову добавилась юная относительно Ксения Собчак. Вот и всё. А так цирк шапито. Это все понимали. Не было никаких выборов. Легитимности нет никакой. Поэтому опора, эту станцию он проехал давно. У него была когда-то в начале опора, когда он появился прямоходящий, здоровенький, молоденький, по-немецки разговаривает и было какое-то обольщение. Утреннее обольщение у народа было…

Это уже другое. Это он уже воспитал за 15 лет имперский ген, он его взбудоражил эту имперскую бациллу. Он в хороший бульончик поместил. 15 лет выращивал имперскую бациллу, и она в Крыму дала о себе знать. И мы сейчас вошли в острую фазу с Крымом. Это другое. А в 2000 году его кто поддерживал? Немцов, Хакамада, Кох, Чубайс. Прогрессивные, какие люди радовались рядышком. Стыдно называть имена. Прекрасные имена. Сейчас чего-то дистанцируются от дедушки.

 Так деваться некуда, я не экономист, тут Уринсон и люди, которые разбираются в этом немножко получше, чем я в экономике, об этом рассуждали. Есть объективные факторы, демографическая яма. То, се, пятое, десятое. Деваться некуда. Надо что-то делать, где деньги, Зин.

 В том-то и дело. Вопрос же в другом. Не в том, где деньги у государства. Откуда надо брать, допустим, на пенсии. На социалку. Допустим, их становится меньше. Значит, нормальные рассуждения, которые Уринсон тоже производил – в нормальном представлении о бюджете семейном самые необходимые вещи, а потом есть менее необходимые. А потом есть бранзулетки, побрякушки. И просто деньги на ветер. Но какие-то есть приоритеты. При больных детях и голодных стариках не леченных все-таки бранзулетки не покупают. Нормальные люди вменяемые. В нашем случае при довольно тяжелом социальном и ухудшающемся положении не только стариков, вообще проседает социальная сфера. Инфляция и все такое. Очевидно проседает. Дорожает, становится тяжелым, и мы видим в Приморье и Хабаровском крае вот уже урчание в желудке, руководит голосованием. Не какие-то принципы либеральные, никаких белоленточников, просто уже хреново. Надоели, раздражение. Но, братцы мои, может быть и нужна пенсионная реформа, но может быть поужать бронетехнику, может быть поужать ОМОН, который меня колотит за мои деньги палкой по голове. Может быть поужать Сирию, может быть поужать амбиции.

 Да, а может быть не наводить эти ракеты, может быть, навести глаза на резкость, а не ракеты на свой самолет. Может перестать обезьянам давать гранаты в руки. Может быть, перестать поддерживать террористов, может быть на «Хезболлу меньше тратить. Может быть на Золотова меньше тратить, чтобы фуражку сжать немножко по размеру мозгов. Чтобы маленькая была фуражка.

А если бы мы это все ужали, если бы все ужались и сказали бы народу, что видите, такая ситуация, надо ужаться. Народ не идиот, посчитать можно. Но когда мы продолжаем наращивать количество миллиардеров в списке «Форбс», когда фуражка Золотова выходит за границы союзных республик, когда Сирия, «Хезболла», дарим миллиарды очередным людоедам. Мы безошибочно выбираем друзей. На земном шарике. Все людоеды пользуются нашей поддержкой. А вот за МКАДом начинается натуральное хозяйство. И проседание идет просто на глазах. Ну Москва держится, туда вкачено 90% банков и так далее. Но за пределами мы видим, где кончается Москва. Визуально это заметно.

 В центре – нет. В центре есть. Нефтяное место. Потом отходишь чуть-чуть, километр от центральных улиц, от улицы Ленина и Коммунистической…

Да, как только ты на километр отъезжаешь, начинается помаленечку та же самая картина. Покоцанный асфальт, пошарпанные дома. Все то же самое. Это центр нефтяного региона. Очень богатого нефтяного региона. Это же все не будем уходить в подробности. Поэтому тема пенсионная она неразделима с, извини за дикое выражение, с нравственным аспектом, этическим аспектом. Когда война – то понятно, всем затянуть пояса. Когда война. Но когда у одних как в ленинградскую блокаду, ленинградцы кошек едят, а по соседству Жданов есть шоколад в обкоме. То тогда тема блокады по-другому начинает звучать. Это рукотворная блокада. Это рукотворный ужас. И мы сегодня наблюдаем совершенно рукотворные экономические проблемы.

 Это говорит о том, что он зависит не от нас с тобой, и не от стариков избирателей, его судьба политическая, она зависит от Генштаба, ГБ, от силовиков она зависит. И она зависит, он сделал ставку на имперские амбиции. Мы об этом говорили тысячу раз. Еще раз повторю. Этот поезд уже ушел. Экономический поезд в принципе ушел. Сейчас речь идет о том, как менеджер он проиграл с этой инфляцией, с этой экономикой, с этим оттоком денег, мозгов.

 Я не знаю ничего про официальную, я только извини, плачу за квартиру, хожу в магазины. И как-то мне не надо официальных цифр инфляции, чтобы понимать, чем отличается поход в магазин сегодня от похода в магазин два года назад. И четыре года назад. Средняя закупочка продуктов обычных. Не бриллиантов, извините. Мне для этого не надо ВЦИОМ. Так вот, еще раз, он зависим не от нас с тобой и не от избирателя. Он зависим от силовиков. Их он будет кормить и продолжает кормить. Он зависит, он окружил себя преторианцами, он зависим от Золотова, от Кадырова, от силовиков, от тех, кто может его внезапно как в том анекдоте: проснулся, а голова в тумбочке. От них ему опасность есть. Потому что они могут договориться и что-нибудь попытаться сделать. А мы с тобой ничего не можем сделать.

 Никак уже не повернуть. Выходить на улицы не впятером, а чтобы 50 тысяч. А лучше 500 тысяч. Но поскольку это он тоже разломал…

 Ничего ни хорошего, ни нормального в этой ситуации нет. Есть хорошее только то, что все-таки угол падения по-прежнему равен углу отражения. И нельзя просто так безнаказанно накласть кучу на голову народа. Все-таки это отражается даже на таком народе, который есть. Это как-то отражается. Другое дело, что в нормальной стране он был бы отстранен от власти давно по закону. И на улицы бы выходили не когда голодуха начинает к пузу подходить, а когда, допустим, нарушение закона. Вот как в 12-м году, когда требовали честных выборов, требовали возвращения закона. Такой протест. Но если нет – тогда так. А может дойти и по горячему. По-настоящему. Чтобы опалило. Не хотелось бы, чтобы такой ценой. Но обратная связь все равно есть. Выборы симптоматичные и отвратительные. Симптоматичные – потому что все-таки выяснилось, что нельзя совсем безнаказанно, что реакция какая-то приходит. И она, что удивительно – оказывается удивительной. Ой, надо же, мы думали они совсем скоты, а они не совсем скоты. Надо же, они среагировали как-то. Кто бы мог подумать. Что в этом позорного. Позорно то, что выборов в европейском смысле все равно нет, потому что никого же там не допустили. Только свои. И те, которые пришли, ничем не лучше. И конечно с ними уже Путин, администрация пять раз договорилась. Это такой же жулик, если не хуже. Понятно.

Ну а потом, господи, боже мой, сама принадлежность к партии ЛДПР, как и партии КПРФ предполагает некоторую необремененность этическими принципами.

Это может произойти, когда начнется оползень, вот тогда они все окажутся оппозиционерами.

Сейчас еще не оползень. Но когда начнется оползень, когда финансирование от Кремля съежится, страх от Кремля съежится тоже…

Потому что кончатся деньги и на ОМОН допустим, и ОМОН начнет разбегаться. А дальше все как описано у Шварца: у меня мать — кузнец, отец – прачка. Долой самодержавие – кричит первый министр. Сразу немедленно выяснится, что они борцы с антинародным режимом. Я уже говорил, и Владимир Соловьев возглавит наше движение к нравственному очищению. Это нормально. Так оно и будет. Только таким пошлым образом и будет. Но пока можно новоизбранному депутату, губернатору позвать на Старую площадь, договориться по баблу и понятиям и он будет совершенно точно также работать на Кремль. Точно также. В этом смысле не надо никаких иллюзий по поводу этих выборов.

Думаю, что люди, которые голосовали за этого Фургала вместо «единоросса», цену ему знают прекрасно. Это было протестное голосование. Важно, что, к сожалению, поскольку механизмы действительных перемен эволюционных разломаны, то оно выходит вот такими свищами. Гнойник вдруг вспух и лопнул. Обменом веществ никто не занимается. Потому что обмен веществ – это свободные выборы, свободные СМИ, независимый суд, парламент, эти все скучные европейские датские вещи. Это такой обмен веществ. Да, стало уже немножко, новый цикл лекарств, препаратов назначают умные врачи. А когда этого нет, тогда мы ждем накопление проблем, накопление болезней, потом эта болезнь в какой-то момент детонирует так, что влёжку. И когда уже влёжку, тогда человек начинает заниматься самолечением. Самолечение в этой метафоре это какой-нибудь Салават Юлаев, только не хоккейный клуб…

Когда вместо реформ рваные ноздри и поротые задницы, то жди Салавата Юлаева. Но от него большой демократии не будет. От нее будет много крови. И надо понимать, что это связанные вещи. И этот маятник Россия проходила, двоечники дорогие, меня послушайте. Россия проходила это в каждом веке по несколько раз. Самые выразительные — это история движения от александровых реформ, от Александра Второго до 1905 года. Недореформы. Невозможность довести реформу до конца. Чтобы элиты становились Милюковы, Струве, адвокаты, врачи, интеллигенция. Прогрессивные люди, чтобы это как-то менялось в европейскую сторону. Недореформы кончаются чем? – Кибальчичем, Перовской, милости просим. Халтурин – далее везде. Взрывами.

 В России делают все для того чтобы в следующий раз российские офицеры погибли не от дружественного огня сирийских дураков, а от профессионального огня оппонентов. Они делают сами для этого всё. Когда мы поставляем С-300 «Хезболле» фактически, потому что речь идет не об Асаде. Речь идет о том, что туда вошла «Хезболла», а «Хезболла» это Иран. А Иран это государство, которое давно поставило целью уничтожения Израиля как государства. Мы, Россия с какого-то бодуна в войне Ирана с Израилем встала на сторону Ирана и «Хезболлы». Бандитов. На сторону убийц. Что связывает наше руководство с «Хезболлой» — не знаю, какие товарно-денежные отношения стратегические. Знаю, что в Израиле миллион наших сограждан, находящихся в смертельной угрозе благодаря решениям российского правительства. Ну я не апеллирую к нравственным категориям в случае с российским правительством. Это бессмысленно. Но хотя бы здравый смысл немножко включите. Вы полагаете, что американские «Томагавки» и израильские самолеты не преодолеют это. Преодолеют. Уже преодолевали и еще преодолеют.

 Не возможность, а прямой шаг Россия сделала, вписавшись за «Хезболлу», поймите, у Израиля выбора-то нет. «Хезболла» у границы Израиля недопустима для Израиля, потому что это угроза просто жизни. Потому что это убийцы, которые просто официальные убийцы, они поставили задачей убийство, уничтожение Израиля. Это как бы в уставных документах у них – уничтожение Израиля. Россия современнейшее свое оружие дает «Хезболле» и Ирану.

 Секундочку. Дальше уже подробности, какая степень интеллектуальной деградации и жадности. И тупости. Еще раз главное, если бы было, за что. Но ведь мы платим и деньгами, и жизнями, и смертельным риском для миллиона российских граждан, живущих в Израиля. Я понимаю, что это не большой довод.

 Это не самые любимые российские граждане у российского государства. Тем не менее, если все-таки не совсем Уганда…

 Нет, в смысле нравственном, бомбометание по Воронежу давно стало мемом. В гробу они нас всех видали. Но Израиль не готов. За полвека, за 70 лет кое-что изменилось в сознании. В гетто больше никто не пойдет. На заклание, на убой народ больше не пойдет. Он научился себя защищать. В этом смысл государства Израиль. Что это место, где евреи защищены. И государство этим занимается и будет защищаться. Поэтому, естественно, как только там, у границ Израиля будет пытаться встать «Хезболла», она там не встанет, ее будут продолжать методично уничтожать. Не допуская, просто безопасность Израиля. Израиль борется, еще раз – за свою жизнь. За что боремся мы, акционеры российского государства?

Ау, за что мы боремся. Что мы там забыли. У которых фиговато с пенсиями. Нет дорог и покоцанные дома. И вода по праздникам. С газопроводом. Что мы там забыли. Что миллиарды наших денег там забыли.

 Нет, это не учения.

 Совершенно верно. Но только это тоже посчитано. Что на торговле оружием зарабатываем в разы меньше, чем могли получать на инвестициях, на отмене санкций. В разы. Десятки. Разумеется. Утекают-то миллиарды от нас. И правильно делают. Кто же будет вкладываться в эту Уганду. В Иди Амина никто не будет особенно вкладываться. Мы сами себя, поскольку мы давно пошли в заложники нашему любимому Владимиру Владимировичу с командой…

 А они ничего больше не могут, еще не принято высочайшее решение об уничтожении Навального. Будет принято — будет уничтожен. Разумеется. А что их что-то остановит, кроме целесообразности, как они ее понимают. Они боятся сейчас Навального, продолжают бояться. Правильно делают. Потому что Навальный сидит, а штабы его работают. Ко мне в Уфе пришли ребята, «навальнята», которые что-то делают, активные. Это единственная политическая работающая структура. Не синекура на бюджетные деньги, партийные. А работающая структура. Работающая. Они его правильно боятся. Он показал себя как выдающийся организатор. И на выборах 13-го года и своих демонстрациях. Они просто тупо закатывают под асфальт. Ничего другого они делать не могут. Они проиграли выборы ЛДПР и коммунистам, сажают Навального. Боятся они Навального. Конечно, не Зюганова же и не Жириновского, которые старые цирковые лошади с плюмажами, чего их бояться. Они свою работу честно делают. Прекрасно, кто талантливее, кто похуже. В силу божьего дара.

 Совершенно верно. Откуда считать.  Я всю свою молодость помню, мы отсчитывали промышленность от 13-го года. И получается огромный рост. Если сравнивать не с Европой, не с Америкой, а с 13-м годом, то мы в большом прогрессе. Если сравнивать…

Если сравнивать с проклятым царским режимом, да поглубже, ноздри вроде не рвут, вот так, губернии не порют. Хотя, что значит не порют. Порют, конечно, но как-то по-другому. Благовещенск, помнишь, выпороли. Иногда и губернии порют. Но, конечно, нравы немножко мягчают. Не наша в том заслуга особенная…

 Да, но еще раз говорю, само то, что это для нас удивительно, это симптоматика. Нормой является жестокость и тупость. Как в случае, между прочим, с посадками Навального. Дежурными. Я уже писал, это даже не событие. Ну, арестовали Навального.

 Ну естественно, потому что после зимы – весна, после весны – лето. Вышел Навальный – посадили Навального. Привыкли. Отупели. Это называется запредельное торможение. Я уже говорил, есть такой термин. Когда теряет сознание от боли человек, это наш организм нас защищает. И человек теряет сознание. В том числе, от моральной боли теряет сознание. Это организм защищает нас, чтобы мы не умерли со стыда, мы теряем сознание. Или от боли. Вот мы дошли до такого запредела. Мы потеряли сознание. Ну да, посадили Навального. Психологически легче рассмеяться, гыкнуть и сказать: да он небось, на прикорме у Кремля. Ну так психологически легче. Ну, они там ладно. Потому что если мы доведем до ума, то нам станет очень стыдно. Что вот человек так уже отсидел, по-моему, счет в общей сложности, по-моему, на годы скоро пойдет. Он садится и садится. Ему отрезают хвост по кусочкам. Подавляют волю. Пытаются, чего они пытаются добиться.

Чтобы он уехал, чтобы он замолк. Чтобы с ним договориться. Ну, хорошо, тогда будет что-то другое. Они молиться потом будут на Навального, который хотел всего лишь суда над коррупционерами.

Тоже неплохо. Правда, есть более апробированный европейский механизм. Например, независимый суд. Например, выборы, чтобы просто отстранить коррупционеров от власти для начала. Ну всю эту виолончельную братию просто отстранить от власти. Реквизировать вообще у них вообще разом всё. Не нужно никакой пенсионной реформы. Но это как у Жванецкого: если бы все на мине подорвались, но об этом можно только мечтать.

Ольга Журавлева