От трамвайной остановки до нужной мне хрущёвской пятиэтажки надо было добираться ещё минут десять по грязному и мокрому снегу, прыгая через глубокие лужи и цокая на каблуках, как на ходулях, через мелкие. Разыскал подъезд, поднялся по лестнице на пятый этаж, нашёл нужную мне дверь с тремя звонками — коммунальная квартира, и позвонил. Долго не открывали, наконец услышал из-за двери старческий голос: «Кто это?»
— Vi ne konas min. Mi volas paroli al vi, — сказал я, помедлив.
За дверью молчали. Наконец я услышал звуки запоров, стук цепочки и дверь слегка приоткрылась. Показалась седая голова. Настороженные глаза через толстостёклые очки быстро оглядели меня и лестничную клетку, потом неожиданно костлявая рука вцепилась в лацкан моего пальто, и тут же с силой и ловкостью я был вдёрнут в квартиру. Как только я там оказался, старик сразу же запер дверь на все запоры, потом ещё раз меня оценивающе оглядел и приложил указательный палец к губам: «Молчок!». Взял меня за руку, провёл из коридора в свою угловую комнатку. Жестом указал на стул чтобы я сел, а сам собрал со стола книги и посуду и перенёс всё на узкую кровать, стоявшую у стены. Потом снял со стола скатерть, пододвинул к единственному окну другой стул, достал из комода картонную коробочку с кнопками и кряхтя на стул забрался. Затем привычными движениями плотно завесил окно скатертью и приколол её кнопками к стене. Слез со стула, включил свет, отдышался и опять стал внимательно меня рассматривать. Потом спросил: подробнее ⮞⮞⮞