Катынь

13 апреля — всемирный день памяти жертв расстрела в Катыни.

Писать об этой теме сложно, после выхода на экраны фильма Анжея Вайды "Катынь", но обойти вниманием данную тему невозможно.

    Всем советую посмотреть фильм Вайды. Фильм снят беспристрастно и честно, на основании документов и свидетельств, которые известны и дошли до нас, вопреки стараниям НКВДэшных палачей и их потомков. Правду скрыть невозможно, ибо мир тогда становится нелогичным

Вот что говорит о Катыни официальная советская пропаганда:

   "КАТЫНСКИЙ РАССТРЕЛ". Большая Советская энциклопедия, 2-е издание, 1953 г., т.20.
    КАТЫНСКИЙ РАССТРЕЛ - массовый расстрел гитлеровскими захватчиками военнопленных польских офицеров, совершённый осенью 1941 на временно оккупированной немецко-фашистскими войсками советской территории - в Катынском лесу около Смоленска.

А вот голая и скупая, но правда

    Сегодня небольшой поселок Катынь под Смоленском известен всему миру. Расположенный рядом с ним одноименный лес стал местом трагических событий, жертвами которых стали граждане двух стран - России и Польши.
    Здесь, всего в 18 километрах от областного центра, слева от шоссе Смоленск-Витебск, находится первый в России мемориальный комплекс - памятник жертвам тоталитарных репрессий.

 Предыстория создания мемориала следующая.

1939 г. 1 сентября год Нападение нацистской Германии на Польшу.

17 сентября СССР развязал войну с Польшей. В результате 25700 поляков, офицеров Польской Армии, полицейских и государственных служащих Второй Республики Польша попали в плен и содержатся в трех огромных лагерях на территории СССР.

1940 г. Около 22 тысяч пленных поляков исчезают бесследно в огромной стране.

1941 г. Оккупация фашистской Германией Смоленской области.

Осень 1942 г. Пленные поляки, работающие под Смоленском, узнают о расстрелах своих соотечественников в лесу под Катынью. Холмик, раскопанный почти в самом центре Катынского леса, хранил останки человека в польском мундире. Холм зарыли. Над ним водрузили деревянный крест.

Весна 1943 г. Немцы начали раскопки в молодом Катынском лесу, именовавшемся как урочище "Козьи горы". Основную работу по исследованию останков осуществили специалисты Польского Красного Креста и Польской технической помощи во главе Герхардом Бутцом - профессором Вроцловского университета. Было обнаружено восемь рвов смерти с телами польских военнослужащих. Международная комиссия определила срок погребения трупов - весна 1940г. Деревцам, подсаживаемым для сокрытия преступления, прямо по захоронениям, по определению специалистов, было 3 года.

Устанавливая границы польского кладбища, члены комиссии находили захоронения, вплотную подходящие к местам погребения поляков. В них были обнаружены тела советских граждан и в гражданской одежде, и в военной форме, захороненных, по определению экспертов, в различные периоды времени, начиная с 1928 года и по 1938гг. Отмечено было, что в братских могилах находились трупы женщин.

Май 1943 г. Расстрел 500 советских военнопленных в Катынском массиве.

Июль 1943 г.

- Закончены работы по эксгумации польских офицеров..

- Оборудование первого кладбища в Катыни. В шести новых могилах, выкопанных вблизи так называемых расстрельных ям или рвов смерти, были погребены останки 4241 человека. Останки двух генералов захоронили в саркофагах, в отдельных одиночных могилах. Могилы расположили на высоком сухом месте с песчаным грунтом и пронумеровали в порядке их создания.

С этого момента начинается история мемориализации катынского леса.

Январь 1944 г.

- В Катыни работает советская специальная комиссия во главе с академиком Бурденко Н.Н.

- В это же время там же побывают высокопоставленные чиновники наркомата внутренних дел СССР.

Выводы: польские офицеры были расстреляны осенью 1941 года немцами.

Эпоха тоталитаризма не давала раскрыть всю правду о Катынском деле. Но сам факт гибели поляков в Катыни нельзя было скрыть.

1978 г. Обустройство мемориала над братской могилой поляков. Захоронения были обнесены кирпичной изгородью, облицованной по сторонам штукатуркой, а верх по горизонтали облицован гранитными плитами. В западной части площадки по ее центру установлены две бетонные стелы. В верхней части каждой стелы были установлены мраморные завершения, на которых рубленым текстом высечены надписи. На левой стороне по входу на русском языке: "Жертвам фашизма - польским офицерам, расстрелянным гитлеровцами в 1941 году".

1983 г. 40 лет с момента гибели советских воинов, расстрелянных в Катынском массиве. По инициативе Смолгорсовета был установлен специальный памятный знак. На черной гранитной стеле надпись: "Здесь в мае 1943 года гитлеровцы уничтожили более 500 советских военнопленных". Ниже: "Вечная слава павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины".

1989 г. Установление близ могилы православного дубового креста с освящением места представителями церкви.

1989-1990 г.г. Паломничество поляков, пытающихся оставить свои памятные знаки в Козьих горы.

1990 г. При посещении места захоронения польских офицеров бывшим президентом Польской республики В.Ярузельским в центре западной стороны мемориала был установлен деревянный католический крест.

1992 г. Вручение Президентом Российской Федерации Борисом Ельциным Президенту республики Польша Леху Валенса копий оригиналов документов, подтверждающих ответственность государственных властей Советского Союза за решение о ликвидации 25700 поляков в 1940 году.

1994 г. Краков. Принятие Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Польша о захоронениях и местах памяти жертв войн и тоталитарных репрессий.

Организаторы создания и инвесторы строительства мемориала - Министерство культуры России и Совет охраны памяти, борьбы и мученичества Республики Польша.

1994 г. Создание Координационного комитета, деятельность которого направлена на выполнение положений вышеуказанного Соглашения.

1994-1995 г.г. Работа в Катыни группа польских экспертов во главе с профессором Института археологии и этнографии Польской академии наук Марьяном Глосеком. Были установлены точно места нахождения рвов смерти, уточнены границы захоронений, обнаружено огромное количество документов.

Несколько российских захоронений были вскрыты польскими исследователями в ходе поисков останков польских офицеров.

1995 г.

- Объявление конкурса на проекты пространственного обустройства территории будущего кладбища польской стороной.

- Поиск российских захоронений общественной организацией "Мемориал".Обнаружение и обозначение на местности огромного количества массовых захоронений.

- Установление закладного камня, выполненного из бетона в форме прямоугольника с выбитым на темно-сером мраморном фоне текстом: "Здесь будет сооружен мемориал памяти жертв политических репрессий".

1996 г.

- Постановление Правительства "О создании мемориальных комплексов советских и польских граждан-жертв тоталитарных репрессий в Катыни (Смоленская область) и Медном (Тверская область)".

- Польская конкурсная комиссия одобрила проект фирмы "Форт" скульптора Здислава Пидка из Гданьской художественной академии.

1998 г.

- Авторский коллектив М.Д. Хазанова - творческая мастерская № 4 Союза архитекторов России-победитель на московском конкурсе проектов мемориальных комплексов жертвам тоталитарных репрессий в Катыни и Медном

- Создание дирекции ГМК "Катынь".

1999 г.

- Решение Координационного комитета о начале строительных работ.

- Генподрядная строительная организация -ЗАО СП "ЭТС", ведущая строительство Польской части Мемориала при содействии польских фирм "Будимекс" и "Энерготехника".

- В конце июля подготовительные работы (вырубка леса, корчевка пней, и планировка), сентябрь - строительство павильона главного входа и других объектов.

- 1.12.1999 года строительство польской части выполнено на 80%., из-за задержки финансирования российская часть выполнена на 6-7%.

2000 г.

- Развертывание основного фронта строительных работ российской части.

- Демонтаж старого мемориала, перенесение польского католического креста и закладного камня, изменения облика памятника советским военнопленным.

28 июля 2000 г. Торжественное открытие мемориала с участием заместителя Председателя Правительства Российской Федерации В.П.Христенко и Председателя Правительства Республики Польша Ежи Бузка.

Катынская голгофа

   Весной 2005 года исполнилось 65 лет с начала массовых расстрелов польских военнопленных, попавших в плен в ходе боевых действий Красной Армии по возвращению западных областей Белоруссии и Украины в сентябре 1939 года. По официальной версии Кремля, эта необъявленная война проводилась с целью обеспечения безопасности белорусов и украинцев, живших в восточных воеводствах Польши.

    Советские власти не оставляли захваченных польских солдат и офицеров в руках Красной Армии, а почти сразу же передавали их в органы НКВД.

    Количество лагерей, по данным служб Армии Андерса, в которых содержались поляки, в общей сумме составляло 138 единиц, в том числе в Красной Армии - около 90 приемных пунктов и передаточных лагерей, и 48 лагерей или филиалов разного ведомственного подчинения на территории РСФСР, БССР и УССР.

    Мы расскажем о последнем этапе жизненного пути узников трех крупных спецлагерей, находившихся на территории областей: Калининкой (н. вр. Тверская обл.) - Осташковский лагерь, Смоленской (н.вр. Калужская) - Козельский лагерь, и Харьковской – Старобельский лагерь.

    Напомним читателям, что для расстрелов выбирались так называемые дачи НКВД, в лесной местности, с песчаной почвой. В Калининской области - в районе села Медное, в Смоленской - недалеко от поселка Катынь, в Харьковской - в 6 районе лесопарковой зоны Харькова. Все места расстрелов - вблизи областных центров, где ранее уже проводились захоронения репрессированных советских граждан.
В документах эта акция физического уничтожения поляков значилась как «операция по разгрузке лагерей». Она была четко распланирована и проходила в несколько стадий, начиная от составления списков, подлежащих уничтожению, до тайных захоронений. Были сформированы и команды палачей.
Операция по расстрелу польских военнопленных началась с 21 марта 1940 года.

    Пленных из Осташковского лагеря пешком конвоировали небольшими группами по льду озера Селигер. Они двигались от острова Столбный, где находился лагерь, в местечко Тупик, теперь оно называется Сплавучасток. Там пленных грузили в тюремные вагоны и отправляли поездом в город Калинин. Отправка пленных из Осташковского лагеря началась 5 апреля 1940 года и закончилась в мае 1940 года. Когда по льду передвижение стало невозможным, пленных перевозили на катере, последний рейс был, скорее всего, 19мая 1940 года.

    5 апреля 1940 года начальник УНКВД по Калининской области Д. С. Токерев сообщал в наркомат шифровкой: «Первому наряду исполнено №343». Он пояснил при допросе следователю военной прокуратуры в 1991 году, но столько польских военнопленных - 343 человека - 5 апреля 1940 года погружено в тюремные вагоны для отправки в тюрьму, что находилась в подвальном помещении УНКВД в городе Калинине, на улице Советской.

    Эта партия пленных, как и другие, была принята от конвоя комендантом калининской тюрьмы. Там их расстреливали в затылок, обычно палачи убивали жертву с первого выстрела, но некоторых они убивали двумя-тремя выстрелами.

    Для расстрела польских военнопленных и руководства этой операцией из Москвы были присланы майор госбезопасности Синегубов, начальник комендантского отдела НКВД СССР майор госбезопасности Блохин и начальник штаба конвойных войск комбриг Кривенко. Они поселились в салон-вагоне на станции Калинин, в тупике, депеши из Москвы шли на имя Блохина. Технологию расстрела разработали Блохин и комендант Калининского УНКВД Рубанов. Одну из камер обшили кошмой, чтобы не слышны были выстрелы, тюрьму временно очистили от других заключенных. Из камер поляков поодиночке приводили в «красный уголок», по-другому в ленинскую комнату. Там сверяли данные: фамилию, имя, год рождения. Потом надевали наручники, вели в приготовленную для расстрела камеру и стреляли из пистолета в затылок. В расстрелах принимали участие 30 палачей. Расстреливали из немецких пистолетов «вальтер», поскольку советские табельные пистолеты ТТ быстро выходили из строя. Блохин привез целый чемодан этого оружия, сам выдавал его, после окончания расстрела очередной партии вновь запирал оружие в чемодан. За ночь расстреливали от 200 до 300 человек. В первую ночь перед расстрелом в кабинет Токарева пришли Блохин, Синегубов и Кривенко. Блохин сказал. «Ну, пойдемте, начнем». Перед расстрелом Блохин надел спецодежду: кожаную коричневую кепку, длинный того же цвета кожаный фартук, такие же перчатки с крагами выше локтей.

    Трупы из камер выносили через вторую заднюю дверь и бросали в крытые грузовики. Затем на 5-6 машинах везли тела к месту захоронения в окрестностях села Медное. Место захоронения польских граждан Блохин выбирал сам. Он же привез из Москвы двух экскаваторщиков.

    Когда операцию завершили, в салон-вагоне устроили банкет. Правда, пили и так каждый день после расстрела. Блохин постоянно покупал спиртное ящиками. В расстрелах активное участие принимал и шофер Токарева. Токарев передал тайну захоронения в Медном своему преемнику Сененкову, который позднее стал заместителем заведующего отделом ЦК КПСС.

    21 мая 1940 года ответственный за всю операцию по расстрелу польских граждан Сопруненко указал в справке, что из Осташковского лагеря отправлено в УНКВД по Калининской области 6287 человек и в Юхновский лагерь 112 человек, всего 6399 человек.

    В апреле начали приниматься меры по ликвидации Козельского лагеря, Пленных объединили в небольшие группы - по 200 человек. В качестве причины сообщалось, что лагерь в Козельске требует ремонта, и удобнее будет организовать питание меньших групп.

    Начальник Козельского лагеря Королев 3 мая писал начальнику Особого отдела УПВИ Хохлову: «Доношу - за время с 3 апреля по 28 апреля 1940 г. отправлено согласно спискам (так в тексте) в Смоленск- 4235 человек. Получено списков на отправку 4252 человек. Не отправлено согласно спискам 17 человек ..». По предписанию руководства УПВИ в лагерной картотеке военнопленных должно было указываться: «Убыло по списку №... такого-то числа и месяца». Сами списки-предписания после отметки в картотеке «об убытии» надлежало хранить в особом деле в личном сейфе начальника лагеря.

    Последним из Козельска в Смоленск 20 мая был отправлен и И.И. Журовский, 1903 года рождения, старший унтер-офицер пехоты, из зажиточных крестьян, служивший с мая 1939 года писарем роты, а затем - помощником писаря в военно-следственной тюрьме г. Вильно. Как сообщил начальник УПВИ, «предписание» в отношении этого военнопленного имелось, но оно ошибочно было направлено в Осташковский лагерь. Ошибку исправили.

    Начальник Козельского лагеря в своем донесении писал: «На 21 мая 1940 г. в лагере военнопленных нет».

    После рассмотрения Особым совещанием при НКВД СССР дел на интернированных польских граждан 1-ым спецотделом НКВД были сформированы списки заключенных лагеря, которых надлежало этапировать распоряжением начальника Управления НКВД СССР по Смоленской области (один экземпляр такого списка был направлен в Смоленск лично начальнику Управления - капитану госбезопасности Е. И. Куприянову). Первая группа заключенных из Козельска была этапирована ж/д транспортом в Гнездово 3 апреля 1940 года. Напомним: документация обо всех этапах сохранилась в фондах Управления НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных и в материалах конвойных войск. Последний по времени этап в Гнездово приходится на середину мая: из Козельского лагеря конвой с польскими военнопленными выехал 12 мая. Таким образом, за полтора месяца весны 1940 года из Козельска в распоряжение НКВД по Смоленской области было этапировано для расстрела более 4.400 человек (копия списков на 4.004 человек имеется в Управлении ФСБ РФ по Смоленской области). Доставленных на станцию Гнездово (в 15 км от Смоленска, 3-4 км от Катынского леса) польских граждан пересаживали на автомобильный транспорт и увозили в урочище «Козьи горы». (Очень подробно порядок этапирования из Козельска в Гнездово описан в книге единственно оставшегося в живых польского свидетеля Станислава Свяневича «В тени Катыни»).

   В период проведения «операции» для руководства НКВД комиссар управления Нехорошее предоставлял донесения о политико-моральном состоянии военнопленных. Из них следовало, что подавляющее большинство офицеров считали, что их отправляют на родину, в худшем случае передадут немцам для интернирования. Многие решили настаивать на передаче их нейтральной стороне. От старших офицеров поступили приказы не подписывать декларации о добровольном переходе к немцам или же об оставлении их в СССР. «В связи с отправкой настроение военнопленных приподнятое», - констатировалось » одном из донесений. В тоже время раздавались призывы: «Держаться стойко за честь польского офицера, за будущую великую Польшу!», «Что бы с нами ни делали, Польша была и будет!» Действительно, у военнопленных возникли иллюзии о возвращении домой. Они основывались на намеках, недомолвках, изменениях в поведении сотрудников НКВД. («Разгрузка» Козельска началась после анкетирования офицеров, в ходе которого уточнялось, куда бы они хотели поехать после своего освобождения. Итоги этого опроса теперь известны.) Так или иначе, польские военнопленные ожидали возвращения к семьям или выезда на Запад. Лишь в те дни, когда отправок из лагерей не было, поляки проявляли беспокойство, опасаясь, что их могут не отправить, как они полагали, па родину. Люди обращались к лагерному начальству с просьбой ускорить их отправку. Старшие офицеры рекомендовали своим коллегам, уезжавшим из лагеря с первыми партиями, делать в вагонах надписи с указанием конечной станции, чтобы последующие этапы знали, куда их везут. 7 апреля при возврате вагонов была обнаружена фраза на польском языке: «Вторая партия - Смоленск, 6.04.1940». Естественно,тут же был отдан приказ: тщательно осматривать вагоны и все надписи смывать. Однако, судя по дневниковых записям, найденным в катынских могилах, некоторые послания своих предшественников офицеры все же прочли.

    Даже когда их выгружали в Смоленске, отмечалось в политдонесении, большинство полагало, что это делается для того, чтобы накормить их в городе.

    А это был их последний маршрут, конечный пункт - Катынь.

    Те, кого отправляли «в распоряжение УНКВД» не догадывались о том, что их ждет. Выводы политдонесении С. В. Нехорошева и комиссаров трех лагерей о том, что подавляющая масса военнопленных была уверена в своей отправке домой, стремилась поскорее уехать, что офицеры сами обращались к администрации с просьбой попасть в ближайший этап, подтверждаются и катынским и дневниками, и воспоминаниями тех, коду довелось уцелеть.

    Подпоручик Анжей Ригер, включенный в наряд на отправку №042/2, пункт 56, писал в своей записной книжке: «3.04. Убывает первый этап, более 70 человек. Теряемся в догадках: куда?..»

    Ожидание отправки обостряло тоску по родным и близким, с которыми военнопленные были разлучены уже десять месяцев. Добеслав Якубович писал в дневнике, обращаясь к жене: «2.04.(...) Что-то висит в воздухе, милая Марыся. 3.04. (...) Вывезли. От нас забрали Войцеховского. Эх, Марысечка... 4-04. (...) Неизвестно куда, зачем. Люблю тебя, Марысечка. 5.04. Продолжают вывозить... Ничего не известно, куда нас опять везут... (...) 21.04. Сегодня после обеда меня взяли - после обыска - автомобилем на левую железнодорожную ветку - в тюремные вагоны - в отделении вагона 15 человек за решеткой. 2-.04. В 1.30 поезд тронулся. 12 часов - Смоленск». Записи обрываются. Увидеться с горячо любимой Марысей Добеславу Якубовичу так и не довелось.

    В. Крук писал: «08.04. Сегодня очередь дошла до меня. Утром я помылся в бане, постирал носки и платочки (...) вообще (...) до (...) с вещами (...) 09.04. Вторник. Ночь мы провели лучше, чем в давних вагонах для скота. Было немного больше места и не так ужасно трясло ... Ночью ехали очень мало, сейчас проехали станцию Спас-Деменское (...). Теперь 14.30. Въезжаем в Смоленск (...). Уже вечер. Проехали Смоленск, доехали до станции Гнездово. Похоже, нас будут выгружать, вокруг много военных. До сих пор нам не дали ничего поесть. Со вчерашнего завтрака живем порцией хлеба и воды».

    Судя по результатам эксгумации, привезенных на «черных воронах» в Ка-тынский лес офицеров расстреливали группами над глубокими могилами, в мундирах, в орденах, стреляли в затылок с близкого расстояния. При расстреле использовались немецкие пули калибра 7,65 мм. В 20% случаев руки у военнопленных были связаны проволокой или плетеным шнуром, у некоторых рот был заткнут носовыми платками или тряпками... В одной из восьми могил находились тела, на головах которых были шинели, обмотанные на уровне шеи шнуром, который соединялся петлей со связанными руками. При этом каждая попытка человека двинуть рукой затягивала петлю на шее.

    Итальянский эксперт Винцето Пальмери, присутствующий при эксгумации в апреле-июле 1943 года, заявил позже в итальянской прессе, что расстреливаемых во рву ставили на колени. А это означало лишить польского офицера права на почетную в воинском понимании смерть, находясь лицом к врагу.
Жертвы были у биты в разное время года; тела лежали в разных ямах смерти и в зимней и в летней форме - ни пальто, ни свитеров, ни теплого белья. Это не случайно. Ведь один из последних транспортов выехал из Козельска в начале мая, когда неожиданно потеплело.

    Скорее всего, часть офицеров доставлялась в Смоленск и расстреливалась во внутренней тюрьме НКВД. Подтверждением тому служит одна из могил, в которой тела лежали ровными рядами, лицом к земле, в отличие от других ям смерти, где расстрелянные находились в разных положениях.

    Сотрудник Смоленского УНКВД Петр Климов в письме в Комиссию по реабилитации жертв репрессий Смоленской области описывал, как происходил расстрел: «В маленькой подвальной комнате был люк, канализационный. Жертву заводили и открывали люк, голову клали на его край и стреляли в затылок или в висок (по всякому)... Стреляли почти каждый Божий день с вечера и вывозили в Козьи горы, а возвращались к 2 часам ночи...».

    Списки подлежащих расстрелу польских офицеров в Харькове составлялись в 1-м спецотделе НКВД в Москве. В каждом списке содержалось предписание начальнику Старобельского спецлагеря НКВД направлять указанных польских офицеров в Харьков, в распоряжение начальника УНКВД.
Начальнику УНКВД по Харьковской области направляли также списки с подписью заместителя наркома НКВД Меркулова, но уже с приказом о расстреле данных лиц.

    Кроме этого Главное транспортное управление НКВД разработало подробный план вывоза обреченных из Старобельского спецлагеря (как и из других лагерей) в Харьков к месту расстрела. Учитывалось все скрупулезно и маршрут следования, станции следования и прицепки вагонов, пункты загрузки и разгрузки и даже подача порожняка. Так, на всякий случай.

    Всем этим руководил «главный чекистский железнодорожник» комиссар госбезопасности 3-го ранга Милыптейн В. Н., который ежедневно информировал заместителя наркома Меркулова о ходе доставки обреченных к месту казни.

    Конвейер смерти НКВД состоял из трех этапов:

• 1. Спецлагерь НКВД в Старобельске - железнодорожная станция, город Харьков (Сортировочная).
• 2. Железнодорожная станция, город Харьков (Сортировочная) - Областное управление УНКВД по Харьковской области.
• 3. Областное управление УНКВД по Харьковской области - Лесопарк, 6 квартал.

    Железнодорожными вагонами привозили обреченных в Харьков. От железнодорожного вокзала специально оборудованными грузовиками доставляли в подвалы областного управления УНКВД - место казни, что на улице Дзер­жинского прямо в центре города. Массовые расстрелы польских офицеров в подвалах Харьковского УНКВД начались 5 апреля 1940 года, в этот страшный день было расстреляно 195 человек.

6 апреля 1940 г, - расстреляно 200 человек
7 апреля 1940 г. - расстреляно 195 человек
8 апреля 1940г.- расстреляно 170 человек
9 апреля 1940г. - расстреляно 163 человека.

    14 апреля 1940 года подручные Меркулова - Нехорошее и Воробьев докладывали своему «куратору», что в Харьков отправлено 923 польских офицера. Это так в лексиконе чекистов обозначался расстрел: 2 генералов, 25 полковников, 42 подполковника, 40 майоров, 298 капитанов, 516 офицеров. Беспредел Цинизма. Страшная калькуляция бериевской бухгалтерии: маховик массовых убийств продолжал работать с чудовищной силой. Рекордными днями были 16, 17, 24 апреля - в день расстреливали по 260 человек!

    Работали в поте лица. Без выходных, по ночам. «Мы не управлялись работать, спали всего по три часа», - жаловался на «тяжелую непосильную работу» в своих показаниях Главной военной прокуратуре старший по корпусу внутренней тюрьмы НКВД Сыромятников М. Ф. Действительно, за ночь надо было расстрелять более 200 человек, погрузить трупы на машину, замотать головы убитых шинелями, чтобы было меньше крови, выкопать могилы, закопать трупы. Тяжел труд исполнителей преступных приказов.

Закончили расстреливать 12 мая 1940 года.

    Технология расстрелов была отработана так же до мелочей. Из камер, где находились привезенные польские офицеры, выводили по одному человеку и вели в отдельную комнату. Там сверяли все анкетные данные: отчество, год рождения, не дай бог ошибиться. Так и недолго самому разделить судьбу польских офицеров.

    После этой процедуры на обреченного надевали наручники и вели в специально оборудованную камеру для расстрелов. Заводили приговоренного в камеру, производили выстрел из пистолета в затылок. По мнению медицинских экспертов НКВД, в этом случае пуля проходит через позвоночный столб, вызывая спазм мышц и минимальное кровотечение.

    Из центра города трупы польских офицеров отвозили к месту захоронения - 6 квартал Лесопарка, на территорию санатория НКВД, что в 15 километрах от села Пятихатки. Там их закапывали вблизи дач УНКВД. Вперемешку с могилами советских граждан, расстрелянных теми же палачами ранее. Так в Харькове оборвалась жизнь 3900 польских офицеров.

    Почему убиенных не раздевали перед расстрелом, как это делали с советскими гражданами?
Польские офицеры могли оказать сопротивление и поэтому не стали этого делать. Ведь расстрел поляков - это была совершенно секретная акция. Настолько секретная, что даже первые секретари обкомов компартии не знали об этой акции. НКВД как «личная гвардия Сталина» стояла выше партии.
Поэтому старались действовать без лишнего шума.

    И здесь руководили расстрелами специально присланные из Москвы работники комендантского отдела НКВД СССР. «Местным» компетентным органами не очень доверяли. В качестве активных помощников высокими гостями из столицы были комендант внутренней охраны Куприн Т.Ф., начальник Харьковского УНКВД, майор госбезопасности Сафонов П. С. и его заместитель Тихонов П.П

    После окончания операции начальники 3-х лагерей представили сводные отчеты с перечислением, сколько списков за каждый день и на какое число людей ими было получено и сколько и куда отправлено. Сообщались и итогов данные. Справку о результатах всей операции подготовил начальник Сопруненко. В ней указывалось, например, что из Осташковского в Юхновский было отправлено 112 человек; из Козельского лагеря в УНКВД по Смоленской области - 4404 чел.; в Юхновский лагерь - 205 человек; из Старобельского в Юхнов - 78... Всего отправлено - подводит итог Сопруненко, -14.587 человек (по 3-м лагерям).

    Косвенным доказательством того, что «убывших на (так в тексте - Прим. ред.) распоряжение УНКВД» больше не было в живых, служит переписка по поводу уничтожения учетных дел... Ни в одной справке УПВИ, составленных для руководства НКВД с 1940 по 1941 гг., 15 тысяч польских офицеров и полицейских не фигурируют, как находящиеся в каком-нибудь лагере военнопленных или ГУЛАГа.

   Вместе с тем, огромная масса пленных поляков рядового состава (около 8 тысяч, работавших на предприятиях Наркомчермета и переведенная сразу же после окончания операций по разгрузке «спецлагерей» в Северный ж/д лагерь НКВД, подведомственный ГУЛАГу), упоминается во всех сводках. В приказах об эвакуации лагерей перечисляются все лагеря, в которых находились военнопленные поляки, но бывших обитателей 3-х спецлагерей там нет. Кроме того, из материалов УПВИ и из сводок конвойных войск следует, что в плен к немцам не попала ни одна партия военнопленных. Ни одного упоминания о лагерях особого назначения - №1-ОН, №2-ОН, №3-ОН, якобы расположенных в районе Смоленска и поставлявших военнопленных на строительную и дорожную работу, о которых говорилась в сообщении Спецкомиссии под руководством Бурденко 1944 г., нет в фондах УПВИ, ни материалах ГУКВ и конвойных частей. Не фигурируют они и в сводках об эвакуации военнопленных или заключенных. Ни в одном из дел нет и фамилии Ветошникова, который, если верить Сообщению, свидетельствовал, что пленных из ОН-1, ОН-2, ОН-3 собирались эвакуировать, но не успели, и они были захвачены немцами. К тому же в Калинин и Харьков немцы также пришли позже. А село Медное не было под немецкой оккупацией ни одного дня.

    Всего по решениям Политбюро ЦК ВКП(б), а также руководства НКВД СССР было расстреляно 21.857 человек, из них: из Осташковского лагеря под селом Медное (Калининская область) - 6311 человек, из Козельского лагеря в Катынском лесу (Смоленская область) - 4421 человек, из Старобельского лагеря в 6 квартале Лесопарка близ Харькова - 3820 человек и 7305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.

    В операции по расстрелу польских военнопленных и заключенных участвовало большое количество работников НКВД - его центрального аппарата, НКВД Украинской и Белорусской СССР, УНКВД трех областей, специальные Расстрельные команды из Москвы и местных внутренних тюрем НКВД, конвойные части, войска НКВД.

    Весной 1940 г. сотрудники УНКВД СССР Смоленской, Калиниской и Харьковской областей, причастные к расстрелу польских граждан, были награждены орденами и медалями СССР, о чем сообщалось в центральной прессе. В конце апреля 1943 г. в газете «Правда» были опубликованы наградные списки сотрудников НКВД: Указ Президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями» от 26 апреля 1940 г. Список награжденных, отмеченных государственными наградами «за успешное выполнение заданий правительства по охране госбезопасности», состоял из 754 человек.

    Впоследствии, 26 октября 1940 года Берией был подписан секретный приказ о награждении 53 сотрудников НКВД, наиболее активных участников расстрела польских офицеров, денежной премией.
Но время и жизнь диктовали свои приказы: из политдонесений явствовало, что сами палачи в ходе операции по «разгрузке лагерей» теряли человеческий облик, спивались, некоторые из них впоследствии кончали жизнь самоубийством.

    А их жертвы вышли из темного небытия, из глухого молчания, из официозной лжи. Они реабилитированы. По ним каждый день звучит поминальный колокол в Катынском лесу...

Медное: Тверская голгофа поляков

Слово "Катынь" известно всему миру. Название деревни в Смоленской области стало символом мученичества польских пленных, захваченных осенью 1939 года и расстрелянных без суда сотрудниками НКВД весной 1940-го по приказу сталинского руководства.

В Катынском лесу погребены бывшие узники Козельского лагеря для военнопленных – свыше четырех тысяч человек.

Село Медное в Тверской области стало голгофой для более чем шести тысяч поляков – полицейских, жандармов, пограничников, чиновников, священников. Все они содержались в Осташковском лагере НКВД, находившемся в монастыре Нилова пустынь на озере Селигер.

Их расстреляли в тюрьме Калининского управления НКВД в апреле-мае 1940 года.

Польские пленные, взятые Красной Армией

Записка Берии Сталину

Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г.

Рассмотрение Катынского дела в Нюрнберге (1946)

С 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года в Нюрнберге проходил судебный процесс над 23 главными военными преступниками в Международном военном трибунале (МВТ). 13 февраля 1946 заместитель главного советского обвинителя, полковник Ю. В. Покровский, предъявил подробное обвинение по Катынскому делу, основанное на материалах комиссии Бурденко и возлагавшее вину за организацию расстрелов на немецкую сторону. 1-3 июля 1946 суд выслушал свидетелей. Защите удалось без труда разбить доводы советского обвинения. Так, квартировавший со своим штабом в Катынском лесу полковник Ф.Аренс, которого советское обвинение объявило организатором расстрелов, не только доказал свою непричастность, но и превратился в главного свидетеля защиты. В результате, катынский эпизод в приговоре не фигурировал, что было расценено как "молчаливое признание советской вины".

Официальное признание советской ответственности за Катынь

Это изображение было предоставлено Викискладу Немецким федеральным архивом (Deutsches Bundesarchiv) как часть проекта по сотрудничеству. Немецкий федеральный архив гарантирует подлинность изображённого, используя только оригиналы (негативы и/или позитивы); соответственно оцифрованные оригиналы предоставленны Архивом цифровых изображений

Катынский мемориал

Показания свидетеля

Это из материалов дела Басманного районного суда по иску внука Сталина Е.Я. Джугашвили к «Новой газете». Октябрь 2009 года

Из выступления в Басманном районном суде г. Москвы ответчика по иску внука Сталина

Цитата:

…Еще до передачи Ельциным в 1992 г. документов особой папки существование этих документов было доказано следственным путем. Так, с 1990 по 2004 годы Главной военной прокуратурой расследовалось уголовное дело № 159 («Катынское дело»), в котором я, ответчик Яблоков, принимал непосредственное участие в период с 1990 по 1994 годы. В показаниях допрошенных мною в начале 1991 г. в качестве свидетелей с применением видеозаписи бывшего начальника УНКВД по Калининской области Токарева Д.С. и бывшего начальника Управления по делам военнопленных НКВД СССР Сопруненко П.К. и других бывших сотрудников НКВД содержатся подробные сведения о механизме расстрела польских военнопленных, местах их захоронения, причастности Политбюро ЦК ВКП(б) к решению об их уничтожении. В конце октября 1992 г. заверенные копии документов особой папки № 1 поступили из Архива президента РФ в Главную военную прокуратуру и были мною изучены и приобщены к уголовному делу, где в настоящее время и должны храниться. В начале декабря 1992 г. в Архиве президента РФ мною был проведен осмотр этих документов с участием специалистов архива, о чем составлен протокол осмотра этих документов. Затем с участием судебных экспертов из ВНИИСЭ и ЦСМЛ МО РФ были назначены и проведены комиссионные, судебно-технические и почерковедческие экспертизы, подтвердившие подлинность этих документов, а также, что подписи, выполненные на этих документах от имени Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна, Берии, были сделаны именно этими лицами. Все документы, а также заключения судебных экспертиз, протоколы и постановления были приобщены к уголовному делу. Подлинность сохранившихся документов особой папки № 1 подтвердил в ходе допроса в качестве свидетеля бывший председатель КГБ СССР Шелепин А.Н. В присутствии другого бывшего председателя КГБ СССР — Семичастного В.Е. Шелепин пояснил, что с целью сокрытия факта массового расстрела польских военнопленных от возможной огласки основной массив документов по «Катынскому делу» был уничтожен. Эти и другие протоколы допросов свидетелей находятся в материалах уголовного дела № 159. Необходимо отметить, что, даже если бы следствие не получило документов особой папки № 1, виновность СССР в расстреле более 22 тысяч польских граждан в 1940 году была доказана следственным путем при расследовании Главной военной прокуратурой уголовного дела № 159. <...> Как известно, впервые об обнаружении захоронений польских военнопленных в Катынском лесу было объявлено в 1943 году и при этом в немецком «Официальном сообщении…» говорилось о виновности СССР в расстреле поляков. В процессе немецкой эксгумации участвовала международная комиссия, в том числе Техническая комиссия польского Красного Креста под руководством Скаржинского. Несмотря на то что, согласно докладу Скаржинского, вина за расстрел польских военнопленных ложилась на СССР, чтобы не быть обвиненными в потворстве немцам, поляки отказались подписать общие выводы и свой доклад опубликовали лишь в 1989 году. После освобождения территории Смоленской области в январе 1944 г. в Катынском лесу работала Специальная комиссия под руководством академика Бурденко Н.Н., которая на основании результатов судебно-медицинских экспертиз трупов и найденных при них документов пришла к противоположному выводу: что польских военнопленных расстреляли в 1941 году немцы. Третья частичная эксгумация не только захоронений в Катынском лесу, но также и на территории дач УНКВД по Тверской и Харьковской областям была проведена в ходе расследования уголовного дела № 159. В ходе этой третьей эксгумации, проведенной ГВП, были обнаружены многочисленные документы с датами не позднее февраля-марта 1940 года, а также различные предметы и документы, подтверждающие, что все расстрелянные поляки ранее содержались в Старобельском и Осташковском лагерях НКВД СССР. В ходе расследования уголовного дела № 159 было установлено, что советская версия событий, изложенная в Сообщении Специальной комиссии Бурденко, сфальсифицирована при прямом вмешательстве органов НКВД СССР. Было установлено, что еще до приезда в январе 1944 г. членов комиссии Бурденко, в Катынском лесу «поработала» в октябре 1943-го — январе 1944 года оперативно-следственная группа НКВД СССР под руководством Райхмана, которая имела прямую установку доказать вину немцев в расстреле поляков. По итогам работы этой группы были составлены так называемые Материалы предварительного расследования в двух томах и совершенно секретная Опись документов, обнаруженных при раскопках в Катынском захоронении. Девять документов, датированных 1941 годом, якобы обнаруженных комиссией Бурденко в ходе эксгумации, были найдены в одежде трупов, ранее уже извлеченных из захоронения сотрудниками НКВД. Эти документы не числились в Описи документов НКВД и подавляющее их большинство «было найдено» судебным экспертом Зубковым. Из архивного уголовного дела в отношении Зубкова стало известно, что из армии он попал в немецкий плен, сотрудничал с немцами и работал судебно-медицинским экспертом в Смоленске. После освобождения Смоленска Зубков был арестован за сотрудничество с немцами и привлечен к уголовной ответственности. Однако после дачи подписки о негласном сотрудничестве с органами НКВД уголовное дело было прекращено, и он был привлечен в качестве судебного эксперта для работы в комиссии Бурденко. В ходе следствия ГВП были обнаружены документы 1942—1943 годов, из которых следовало, что авторы этих документов — военнопленные Кучинский и Отрашкевич хотя и содержались в лагерях НКВД СССР, но не были расстреляны ни в 1940-м, ни в 1941 году, а использовались в интересах НКВД. Другой документ — «блокнот бывшего бургомистра Смоленска Меньшагина», в котором сделана запись о расстреле поляков немцами, также оказался фальшивкой НКВД. Этот блокнот был якобы найден бывшим заместителем бургомистра Смоленска Базилевским. Как следовало из обнаруженного архивного уголовного дела в отношении Базилевского, чтобы избежать уголовной ответственности за сотрудничество с немцами, он также дал подписку о сотрудничестве с органами НКВД и в дальнейшем действовал по их указке, заявил, что Меньшагин бежал с немцами на Запад. В действительности Меньшагин в это время находился во внутренней тюрьме на Лубянке, а затем еще 25 лет содержался во Владимирской тюрьме и никогда не признавал своей причастности как к найденному блокноту и сделанной в нем записи, так и вообще к катынским событиям. По аналогичной схеме органы НКВД действовали с более чем 100 свидетелями, показания которых были собраны в 2 томах «предварительного расследования». Специальная комиссия Бурденко без какой-либо проверки, со всеми ошибками, имевшимися в протоколах допросов этих «свидетелей» изложила показания основных «свидетелей» в своем Сообщении, которое стало официальной советской позицией вплоть до 1990 года. В то же время в 41 документе, которые были реально обнаруженны на трупах в Катынском захоронении и указаны в Описи документов, все имеющиеся даты заканчивались февралем 1940 года и таким образом не подтверждают расстрел поляков немцами. <...>

http://www.novayagazeta.ru/data/2009/119/18.html

  

 Преступление должно быть названо преступлением

   Правозащитники обратились к президенту страны с настоятельной просьбой поспособствовать возобновлению уголовного дела о массовом расстреле сотрудниками НКВД польских офицеров и полицейских в Катынском лесу в 1940 году. В 2004 году после проведенного расследования это дело было засекречено.

О сути обращения правозащитников к российскому президенту рассказывает председатель общества "Мемориал", историк Арсений Рогинский.

- Мне представляется, что заявление Медведева, в котором он говорит о том, что память о трагедиях должна сохраняться в стране, дает нам некоторое основание питать иллюзии хотя бы на то, что наше обращение будет услышано. Все-таки речь сейчас идет не только о каких-то моральных оценках прошлого, хотя и это немало. Необходимо действительно предпринять некоторые вполне практические шаги на высшем уровне. Это должен сделать президент страны. Если это сделает премьер, мы это также будет горячо приветствовать.

Во-первых, преступление должно быть названо преступлением, и должно быть сказано – кто преступник. Недавно на какой-то из популярных радиостанций было голосование. Как считают люди – кто же расстрелял польских офицеров в Катыни? И вот в начале голосования 80% убежденно высказалось за то, что это сделали немцы. И только 20% придерживались другого мнения. А в конце, после того, как полчаса один из специалистов убеждал слушателей в обратном, на 10% уменьшилось число тех людей, которые полагали, что в Катыни убивали немцы. Видите, мнение это мнение столь широко распространено, что опровергнуто оно может быть только прямым и точным заявлением с самой вершины государственной власти.

Но не только для этого должно быть возбуждено заново уголовное дело. Должен быть определен полный состав расстрелянных, они поименно должны быть названы. Второе: должно быть сказано – по какому решению и какими органами они были расстреляны. Третье: все эти люди должны быть реабилитированы по закону Российской Федерации о реабилитации жертв политических репрессий. Мне кажется, совершенно принципиально, чтобы невиновными их назвало бы именно российское законодательство. Вот, собственно говоря, к этим простым вещам мы и призываем.

Когда было завершено расследование, которое в течение 15 лет вела Главная военная прокуратура, его результаты были засекречены. Засекречено было также и постановление о прекращении дела, что вообще не лезет уже ни в какие рамки! Это противоречит всем законам. Такие документы о политических репрессиях не могут быть засекречены. Предположить можно только одно: некие политические силы, желающие эту историю отодвинуть на задний план, стремящиеся к тому, чтобы Сталин и его подручные, вынесшие это решение, были выведены из-под удара, - эти политические силы в тот момент возобладали.

Такие вещи, увы, происходят в истории. Но они не могут длиться слишком долго. Слишком очевидны обстоятельства этого расстрела, слишком хорошо они известны всему миру. А вот дополнительные обстоятельства, не известные миру, которые прояснило следствие, должны стать общеизвестными.

Но наше обращение к президенту - открытое. Мы предполагали, что оно будет опубликовано в каких-то газетах или на каких-то сайтах. Вообще говоря, хорошие манеры, что называется, требуют того, чтобы людям рассказывать все от начала до конца, то есть, вначале напомнить суть событий. И только потом уже можно переходить к проблеме. Но эти подробности занимают приблизительно 20% нашего текста, а может быть даже и несколько меньше. Мы просто напоминаем, когда и как произошло катынское дело, сколько человек было убито, когда было возбуждено уголовное дело и т. д. Это, конечно, важно и читающему президенту. Он, может быть, это все хорошо знает, но будет нормально, если он прочтет текст и в сжатом виде. Ллюдям надо напоминать и напоминать о трагедиях прошлого. Только так, постепенно они смогут во всем разбираться.

По колено во лжи

Ничего, более ошеломляющего, судьба придумать не могла бы

10.04.2010, 11:56

Чего не успел сказать Лех Качиньский

Документы, свидетельствующие о преступлении

1959 г., марта 3, Москва. Записка председателя Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР А. Н. Шелепина первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву с проектом постановления Президиума ЦК КПСС об уничтожении дел по операции, санкционированной решением Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 г.

№ 632-щ
Особая папка
Сов. секретно
Товарищу Хрущеву Н.С.

В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т. п. лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21857 человек, из них: в Катынском лесу (Смоленская область) 4421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова 3820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) 6311 человек и 7305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.

Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года. Все они были осуждены к высшей мере наказания по учетным делам, заведенным на них как на военнопленных и интернированных в 1939 году.

С момента проведения названной операции, т. е. с 1940 года никаких справок по этим делам никому не выдавалось и все дела в количестве 21857 хранятся в опечатанном помещении.

Для Советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность сможет привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более, что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе Советских органов власти в 1944 году расследованием Комиссии, именовавшейся: „Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров“.

Согласно выводам этой комиссии все ликвидированные там поляки считаются уничтоженными немецкими оккупантами. Материалы расследования в тот период широко освещались в советской и зарубежной печати. Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении.

Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции.

Для исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или Советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу и акты о приведении в исполнение решений троек. По объему эти документы незначительны и хранить их можно в особой папке.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается.

Председатель Комитета Государственной
безопасности при Совете министров СССР
А.Шелепин

Росархив впервые опубликовал секретные документы о Катынской трагедии

Напомним, в СССР так называемый Катынский архив десятилетия хранился в тайне в качестве высшего госсекрета. Сегодня, как передает ИТАР-ТАСС, он был размещение в интернете по решению президента РФ Дмитрия Медведева.

В этой связи, по словам Артизова, "принято решение о размещении на официальном сайте Федерального архивного агентства электронных образов подлинников документов о Катыни, которые хранятся у нас в Российском государственном архиве социально-политической истории".

"Я еще раз хочу сказать, что электронные образы нигде на официальных сайтах правительственных наших органов не размещались, и размещение на нашем официальном сайте - первое", - заявил Артизов. Он также отметил, что поскольку это были документы особой важности, сверхсекретные, доступ к ним имели единицы.

"Это знаменитые документы из пакета номер 1, пакета, который десятилетия хранился в закрытом архиве Политбюро ЦК КПСС на правах особой важности, и вскрывать этот пакет имели право только генеральный секретарь и руководитель канцелярии аппарата ЦК или заведующий общим отделом в присутствии генерального секретаря. Никто другой доступа к этому пакету не имел", - сказал глава Росархива.

Он напомнил, что пакет номер 1 был передан последним генсеком ЦК КПСС первому президенту России Борису Ельцину. Пакет был вскрыт в сентябре 1992 года комиссией по ознакомлению с документами Архива президента РФ. "Там были обнаружены записка народного комиссара внутренних дел Берии от марта 1940 года с предложениями о расстреле и ликвидации военнопленных польских офицеров".

Из записки Берии "вытекает, что в лагерях для военнопленных содержатся всего, не считая солдат и унтер-офицерского состава (затем отпущенных по домам), 14 тысяч 736 бывших офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, жандармов, тюремщиков, осадников, разведчиков, по национальности свыше 97% - поляки", сообщил Артизов. Далее, как из записки следует, предлагается рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения.

Он отметил, что "на этой записке имеются подлинные резолюции Сталина и ряда других членов Политбюро, то есть Ворошилова, Молотова, Микояна. "Там же, в этом пакете, находится текст постановления Политбюро от 5 марта 1940 года, где выражается согласие с предложениями Берии о расстреле польских офицеров", - сообщил Артизов.

"Против этого предложения НКВД карандашом отмечено, что этот вопрос вынесен в особую папку и соответствующее постановление Политбюро по данному вопросу принято", - сообщил Артизов. По его словам, в пакете хранится рукописная записка, датированная 1959 годом, где тогдашний руководитель КГБ Александр Шелепин информирует руководство компартии об уничтожении дел на расстрелянных польских офицеров.

Артизов сообщил, что в октябре 1990 года по поручению Бориса Ельцина копии документов были переданы президенту Польши Леху Валенсе и были опубликованы в Польше. Глава Росархива заявил, что советские лидеры, которые возглавили страну после Сталина, знали о Катынском преступлении. "На конверте, кстати, записи имеются, которые говорят о том, что подобные документы вскрывали периодически руководители партии, знакомились с ними, а потом также эти документы запечатывали и клали в архив до лучших времен", - сказал Артизов.

Глава Росархива опроверг версию о том, что поляков расстреливали немцы

Андрей Артизов отверг версию о том, что польских военных в Катыни и ряде других мест Советского Союза могли расстрелять немецкие оккупанты. По его словам, еще есть люди, которые подвергают сомнению документы, "связанные с катыньским преступлением, говорят, что это фальшивка, говорят, что такие документы сделаны по заказу и никакого расстрела польских офицеров в Катыни не было, а расстреливали немцы", передает РИА "Новости".

"Надо иметь в виду, что расстрелы в соответствии с постановлением Политбюро от 5 марта 1940 года проводились в трех местах. Под Харьковом, Пятихатка, в Катыни под Смоленском и в Медном, тогда Калининской, ныне Тверской губернии", - сказал он.

"И когда нам говорят о том, что это (архивы особой папки ЦК КПСС) фальшивки, то если в Катыни и Пятихатке немцы были и, например, в Катыни действительно есть свидетельства, что в 1941 году немцы проводили расстрелы, значит, действительно какой-то немецкий след можно найти, то что же делать нам с Медным, где никогда не было немецких оккупантов, территория всегда была советской", - сообщил глава Росархива.

"И основной объем расстрелянных польских офицеров и генералов падает как раз на это место - Медное. Там самое большое количество поляков было расстреляно в соответствии с этими решениями", - сказал Артизов.

Глава Росархива заявил, что необходима совместная работа российских и польских экспертов по выверению списков расстрелянных польских и советских граждан в Катыни и других местах, где есть массовые захоронения. По его словам, в списке жертв могли оказаться и те, кто каким-то чудом выжил в этой мясорубке, устроенной сталинским режимом.

"Совместная работа российской и польской стороны по выверению списков расстрелянных, вот такой, когда мы плотно сидим и с каждой фамилией разбираемся, пока не проведено", - отметил Артизов." И потому, считает он, специалистам России и Польши предстоит совместно выверить документы, "чтобы установить истину до последней фамилии".

Переданные Россией Польше 67 томов следствия по катынскому делу не принесли новой информации

Обращение Ярослава Качиньского к россиянам

 Россия отказалась возобновлять расследование "катынского дела": сроки истекли

http://www.newsru.com/russia/31may2010/katyn.html

Возобновление расследования так называемого "катынского дела" о расстреле органами НКВД СССР польских офицеров в марте 1940 года невозможно. Для этого нет оснований. Кроме того, срок давности истек, заявил в понедельник главный военный прокурор России Сергей Фридинский.

***

В апреле 2006 года 70 родственников погибших в Катыни польских офицеров обратились в Европейский суд по правам человека по поводу ненадлежащего расследования Россией обстоятельства этого преступления. Претензии к России, если исходить из международных норм компенсаций, могут в будущем составить до 4 млрд долларов США.

Россия 8 мая 2010 года передала Польше 67 томов уголовного дела номер 159 по Катыни. Ранее Польше никогда не передавались материалы уголовного дела - только архивные данные. 

Институт национальной памяти (ИНП) Польши предлагает включить полученные 67 томов в материалы следствия, которое проводит с 30 ноября 2004 года в рамках ИНП Комиссия по расследованию преступлений против польского народа в Варшаве. Как считают в ИНП, 67 томов следствия российской главной военной прокуратуры, которые в 2005 году по приглашению российской стороны изучали следователи ИНП, не дали новой важной информации, связанной с убийством польских офицеров в 1940 году.

Те, кто жив, до сих пор не понесли никакой ответственности

МАЙОР ЗАКИРОВ
Оп.: Новая Польша №12/2000, номер страницы после текста на ней

— Меня к нему не допускают, — сказал Михал Журавский, польский консул в Москве.

— А что, он сидит?

— Нет, он работает в КГБ.

О том, что майор КГБ из Смоленска Олег Закиров разыскивает тех, кто участвовал в катынских расстрелах, консул узнал из статьи в «Московских новостях». Вскоре после этого, проезжая через Смоленск, консул захотел увидеться с ним.

— Воскресное утро. Звоню. Отвечает мужской голос. Майор Закиров охотно соглашается на встречу. Но прежде я должен получить разрешение его начальства в Сbr /моленске. Звоню. Велят обождать полчаса. Опять звоню: никаких препятствий, однако, интересующее меня лицо как раз находится в командировке. Набираю номер Закирова. Занято, занято, занято... Через несколько часов он, наконец, звонит сам. Встретиться со мной не может. Вроде бы нужно согласие высшего начальства КГБ. В Москве звоню высшему начальству. Всякий раз снова и снова повторяю, о чем идет речь. Спустя какое-то время там перестают брать трубку. Начинаю хлопотать через советский МИД. Обещают: да, конечно, сию минуту... Тем временем мне опять надо ехать в Смоленск.

Едем вместе.

Поздний вечер. На поиски квартиры Закирова я отправляюсь одна.

— Боюсь, как бы он не указал мне на дверь, — говорит Михал Журавский. — Неловко было бы за Польшу.

Почти новые жилые корпуса. Черное жерло ворот. Ни намека на свет. Не могу найти номер квартиры. И уж вовсе не приходит в голову, что за одной дверью могут жить две семьи. Фамилии ни на одной двери не указаны. Когда я, наконец, спрашиваю девочку-подростка, здесь ли живет Олег Закиров, в узком коридорчике появляется соседка. Испытующе глядя на меня, говорит:

— Да, здесь.

Прохожу дальше. Что, если выгонит? Одна из дверей в самом деле громко хлопает. Но из другой выходит мужчина лет тридцати с небольшим. Я представляюсь. Он приглашает в комнату.

— Могу ли я привести сюда... того знакомого, который вам звонил?

— Он частным образом?

— Да-

— Тогда, пожалуйста.

Комната обставлена со вкусом и свидетельствует о достатке. Дочь сейчас принесет традиционный чай с вареньем. Жена к нам не выйдет. ~гйц~

— Боится, — говорит майор Закиров. — Мне всего год до пенсии остался, у нас ведь выслуга — год за два. Если уволят, на что и где мы жить будем?

В этом доме мы с Журавским — не первые поляки. Здесь уже побывали и режиссер Марцель Лозинский, и писатель Марек Новаковский. И всякий раз жена Закирова, инвалид II группы, сердечни-ца, в страхе застывала за дверью.

А 11 апреля президент Польской Республики получил от президента СССР документы, подтверждающие советское преступление в Катынском лесу.

— Несколько лет назад, — говорит Закиров, — я, работая тут, понял: что-то нечисто с этой Каты-нью. Ведь если где-то стоит дом отдыха КГБ, то, наверно, не для того, чтобы там копали. Прошлым летом я начал работать в комиссии по реабилитации советских граждан Смоленской области. Стал говорить со здешними пенсионерами. И они сказали, что поляков наши расстреливали. Один сказал, другой... — говорили о том времени, когда сами работали в НКВД.

К примеру, Иван Титков. Сейчас ему 83 года. Тогда он был шофером у девяти начальников Смоленского УНКВД. Я даже взял у него письменное подтверждение, что в Катыни расстреливали. Да, о том, что расстреливали, говорилось, но стреляли-то будто бы немцы! Титков написал, что в Катыни расстреливали наши, но — советских граждан. О поляках он сперва говорить боялся. Наконец подтвердил, что

Новая Польша №12/2000 41

и поляков тоже расстреливали. На его глазах их привозили вагонами и выгружали в Катыни. И больше никто их не видел. Это было в 1940 году.

Принес я эту бумагу генералу Шиверских, начальнику в Смоленске. Есть Горбачев, гласность есть, реабилитация, ну я, дурак, поверив в это, пошел. Бумагу у меня чуть из рук не вырвали. Глаза квадрат-ные, паника, испуг. Дальнейшие поиски запретили. Меня это взбесило. Наверху гласность, а внизу — все по швам трещит... И чем дальше от Москвы, тем больше. Я продолжал искать. Нашел пенсионеров: Ивана Ноздрева и Кирилла Бороденкова. Оба смоленские. Именно Бороденков и проболтался, назвал несколько имен тех, кто расстреливал поляков. Большинства, кажется, уже нет в живых. Бороденков даже написал мне эти имена, но потом перетрусил: когда журналист пришел — он выгнал его из дому. Страх хватает за горло. Еще с 37-го года страх... Вот и Бороденков, сам видел расстрелыциков, а сегодня твердит: ничего не знаю. И хотя был одним из исполнителей, сегодня говорит: я не стрелял.

— Теперь я могу рассчитывать только на журналистов, — продолжает Олег. — И на Сахарова. Я написал ему и Егору Яковлеву, главному редактору «Московских новостей». Известно, какая это сме-лая газета. И появился у меня журналист Жаворонков. Я помог ему проникнуть в Козьи Горы, так называется само это место. Катынь — это целый район.

Проникнуть в Катынь, разве это трудно? — подумала я. Дорога ведь открыта. Однако назавтра, впервые оказавшись на той территории, я поняла: доступны осмотру лишь крест невдалеке, поставлен-ный в память о трагедии, гранитная доска с надписью да несколько символических погребений. Но само место расстрела увидеть можно только через калитку в сетке или через ворота у самой дороги. Калитка обычно закрыта, а скоба на воротах носит следы недавней сварки.

Так как майор Закиров не выполнил указаний своего начальства, с ним стали вести беседы. Не помогло. Тогда обнаружилось, что он плохо работает: грубиян, занимается критиканством, нарушает партийную этику. С предложением об его увольнении выступила парторганизация.

Кроме того, майор Закиров предстанет перед судом чести. А за дисциплинарные нарушения будет держать ответ и перед обычным судом.

И вот майор Закиров пишет главному редактору Яковлеву, к тому же депутату Верховного совета СССР. Яковлев посылает запрос главе КГБ Крючкову. Крючков присылает в Смоленск комиссию. Но вскоре намечен дружественный визит в Москву президента Ярузельского. Так что Москва не рекомен-дует раздувать это дело. Меч над головой майора Закирова зависает в воздухе. Однако приказа убрать его все же нет. Обвинения не сняты.

— Зачем вы пошли в КГБ?

¦— Это было время застоя. Время Брежнева. Даже сам Сахаров говорил, что КГБ — единственная не коррумпированная, не прогнившая организация. А я хотел пойти туда, где можно что-то сделать, что-то создать. Но потом убедился, что это не совсем так. В основном я занимался делами, связанными с контрабандой и со спекуляциями. В Афганистане я тоже был, боролся преимущественно с контра-бандой наркотиков.

— Вы были в Афганистане?

— Два года.

— Это вас как-то изменило?

— Я перестал бояться.

Большая толстая зеленая тетрадь. Записи обо всех встречах в рамках частного расследования Олега Закирова.

— Эти бумаги, — говорит он, — я хотел бы вручить представителю Польши в официальной обета-новке.

Закиров показывает фотокопию письменных показаний Бороденкова. Неумелой рукой выведен-ные каракули сегодня выносят смертный приговор доброй памяти тех, кто умер, и спокойной старости тех, кто 50 лет тому назад в Козьих Горах нажимал на курок: Глаздовский, Афанасьев, Стельмах, Грибов, Сивченко...

— Если просто отдать эти записи, — объясняет Закиров, — то либо они пропадут, либо из меня сделают шпиона. И, пожалуйста, до официальной встречи с вашим представителем не публикуйте ни слова из того, что я сейчас говорил.

42

— Но как устроить эту встречу? — нервничает консул Журавский и на следующий же день, еще в Смоленске, пытается получить соответствующее разрешение от тамошнего начальства КГБ.

— Ничего не имеем против, — говорят ему. — Но майор Закиров должен сам обратиться с>1гакой просьбой к своему непосредственному начальнику.

Для польской стороны это неприемлемо. Как же быть?

Спустя некоторое время из польского посольства в Смоленск отправлены два письма: одно — на имя начальника Смоленского УКГБ с приглашением Закирову, другое — ему самому с копией приглашения.

В начале июля в консульство вошли двое мужчин, которые сообщили, что майору Закирову разрешено встретиться с официальными представителями Польши.

25 июля посол Польши в Москве Станислав Цёсек торжественно вручает золотые медали Опекуна мест национальной памяти тем людям, с чьей помощью удастся открыть правду о польских трагедиях на советской земле. Среди них и Олег Закиров. Вспыхивают фотокамеры, крутятся магнитофонные ленты...

— На любую беседу с журналистом я обязан получить согласие начальства и произносить только заранее утвержденный текст, — говорит Закиров. — Таковы требования высшего начальства КГБ. Как я мог им подчиниться?

Его жена в Смоленске глотает последние таблетки из весьма солидного до недавнего времени запаса коринфара.

— Правильно ли предавать сегодня огласке фамилии тех, кто расстреливал в Катыни? Была ли у них возможность отказаться? Не расстреляли бы их самих в этом случае? К тому же те, кто умер, уже ушли от ответственности. И вся ненависть обращается на тех, кто еще жив. Справедливо ли это? — спрашиваю я Геннадия Жаворонкова, журналиста «Московских новостей», одного из главных исследователей «белых пятен».

— Да, правильно. Те, кто жив, до сих пор не понесли никакой ответственности: ни моральной, ни материальной. К примеру, Эссен, заместитель начальника, ведавшего смертными казнями, спокойно живет себе в Москве, получает приличную пенсию как участник войны. Недавно я нашел еще одного участника катынской трагедии: Мазур его фамилия, до недавнего времени он был членом редколлегии одного еженедельника, его приглашают в школы, он рассказьшает там о своих боевых подвигах. Поймите, общество до сих пор видит в них героев войны. Разумеется, существуют разные степени ответственности, об этом не следует забывать. Прежде всего речь, конечно, идет о тех, кто несет главную ответственность. Я отыскал десятерых. Встречаться не желают. Я знаю их адреса, телефоны. Еще нашел одну женщину, которая подтверждает: да, стреляли наши. Но громко говорить об этом не решается. Поймите, ей страшно. Но не только в страхе дело: ей все эти годы платили за то, чтобы она говорила, будто своими глазами видела, как немцы расстреливали. До сегодняшнего дня она получает деньги из КГБ, чтобы поддерживать эту версию...

— Почему вы этим занимаетесь?

— Пока народ сам не очистится, он не будет народом. Ему надо разобраться, в чем есть его вина, а в чем ее нет. Непосредственной целью расстрела в Катыни бьшо уничтожение людей. Но была и высшая цель: уничтожить польскую нацию, ликвидировав ее интеллигенцию. В Польше об этом говорят открыто. У нас еще нет. -1

«Орловская правда», орган Орловского горкома КПСС и горсовета, 22 июня 1990 г. публикует письмо: «Польская земля полита кровью наших солдат и офицеров, и не только из-за фашистских пуль. Погибали наши солдаты, а также командиры и от предательских выстрелов. Боевики так называемой Армии Крайовой стреляли им в спину... Я пишу об этом, потому что сегодня там, в Польше, распространяется гнусная клевета, будто в Катыни советские солдаты расстреливали интернированных офицеров. Эту инсинуацию подхватили и некоторые наши средства массовой информации, несмотря на то, что давно установлено: на местах расстрела были найдены немецкие патроны и гильзы... И.Степанов, ветеран войны и труда города Орел»*

P.S. Благодаря стараниям польского посольства в Москве и польского МИДа семья Закировых ныне живет в Польше.