Читаешь некоторых умных людей, а у них всё "вот когда выйдет народ на улицы", да "вот когда холодильник победит телевизор".
Ять, вы не поняли ещё? Не выйдет! Не победит!
Не выйдет никуда массово народ ни с какой голодухи! Он буднично и привычно пойдет потрошить своих соседей, тех, кто на его, народа, взгляд хорошо живет!
Будут снимать у дорогих машин (и недорогих тоже - ЭР) колеса, зеркала, фары и продавать таким же потерпевшим. Разбой, кражи, бандитизм - этому всему шайка кремлевских даст зеленый свет (и сама поучаствует, как в 90-х - ЭР): и менты при деле, и народ занят, причем и те, кто грабит, и те, кого грабят. Всем будет просто не до выходов на улицу. подробнее ⮞⮞⮞
Власть принудительно вовлекает население в состояние глупости под предлогом заботы о них. Смешнее сложно что-то придумать - забота российской власти о собственном населении. Но это попытка устрашить мировое сообщество - не троньте нас, мы на все готовы. И продемонстрируем это, заодно проехавшись на спинах собственного стада, для тренировки последнего к новым формам сохранения власти. Населению не будут объяснять, что угроза нависла не над ними, а над теми, кто сбил Боинг и несет ответственность за преступления в Сирии и Украине.
В Советской России, а потом и в Советском Союзе всегда было разделение на «своих» и «чужих». «Революционеры» — «контрреволюционеры», «социально близкие» — «бывшие», «враги». В лагерях Гулага заключенные тоже делились на «своих» и «чужих». Социально близкими были обычно уголовники, «чужими» — политические.
Красноармейцы, верность царю: в путинской России царит культ прошлого. И речь при этом идет не о какой-то определенной эпохе, а о символах силы, пишет 
Всю прошлую неделю я читал призывы пойти на российские выборы. И все они начинались одинаково — с однозначного признания давно очевидного факта: никакими выборами эти "выборы" не являются. Настоящая оппозиция к выборам не допущена, игрушечная — почти не допущена к агитации, бюллетени наверняка вбросят, протоколы наверняка перепишут и выберут "кого надо". А кого не надо — не выберут. В общем, констатация очевидного.
Поскольку текст Людмилы Петрановской о «
В тот вечер, зимой 1985 года, в Политехническом музее московской «научной общественности» впервые показали очень смелый по тем временам фильм «Звезда Вавилова».
Опросы общественного мнения в России всегда приводят в ступор психологов. Там обязательно получается так, что по вопросам на одну и ту же тему респонденты имеют одновременно взаимоисключающие мнения. Так большинство обычно жалуется на жизнь – и при этом зашкаливает удовольствие от политики начальства, которое ему эту жизнь устроило.
Читаешь некоторых умных людей, а у них всё "вот когда выйдет народ на улицы", да "вот когда холодильник победит телевизор".
Результаты соцопросов в России, это, всего лишь, оценка эффективности пропаганды, а не мнения россиян, того, что они думают. Россияне вообще не способны думать, как общество и на протяжении всей российской истории нет свидетельств того, что российское общество способно думать. Оно всегда жило только эмоциями, а эмоции, это не размышления, а текущее настроение толпы, где тон задают самые шумные и бесцеремонные.
Примерно 40 лет назад в СССР было отменено государственное рабовладение в отношении 36% населения. До этого жители сельской местности не имели паспортов, а колхозники, составлявшие большинство сельского населения, не имели вообще никаких прав. Постановление Совета Министров СССР от 28.08.1974 "Об утверждении положения о паспортной системе" в отношении селян стало действовать лишь к 1976 году и советские рабы 40 лет назад начали получать паспорта. Впрочем, к свободе это имело еще весьма отдаленное отношение. Так что, когда Запад 1.08.1975 подписал с Брежневым заключительный Акт Хельсинкских соглашений, то Брежнев его попросту надул, заявив о соблюдении прав и свобод человека в рабовладельческой империи. 
Основная трагедия русской политической и общественной жизни заключается в колоссальном неуважении человека к человеку. В общем, если угодно, в презрении. Это обосновано до известной степени теми десятилетиями, если не столетиями, всеобщего унижения, когда на другого человека смотришь как на вполне заменимую и случайную вещь. То есть он может быть тебе дорог, но, в конце концов, у тебя такое глубоко внутри запрятанное ощущение, что - да кто он такой?, да кто ты такой? - и так далее и так далее. Я думаю даже, что вот за этим моим, как бы сказать, подозрением меня в отсутствии права тоже может стоять «да кто он такой?» 
Число россиян, считающих, что США представляют угрозу для других стран, снизилось до рекордного уровня за 10 лет. При этом все больше россиян полагают, что сама Россия угрожает другим странам, сообщает Левада-центр.
На некоторые вещи у всех хороший слух. Мы легко различаем, например, что говорится и делается из дурости, а что – из подлости. Никто не скажет, что Никита Михалков, например, вещает из подлости, а Владимир Соловьев – из дурости. Дурость ведь предполагает некую увлеченность, искру, отсюда и само слово "искренность". Люди с искрой любят блистать, особенно перед властью. Внимание больших начальников для них бывает важнее, чем все блага. Это не раболепие, а страсть, блажь, если хотите, но – высокая. Вряд ли тот же Эрнст просто решил хорошо пожить после беспокойной молодости. Было, конечно, и это, но не только. За близость к телу (к Старой площади, Кремлю) ничего не жалко, и убеждений – меньше всего. Властители это знают. В их приемных сиживают такие экземпляры, что, если ему чего-нибудь недодать, он станет хуже чем врагом. Зато, если угадать его притязания и пойти им навстречу, то получишь поистине без лести преданного. 
Президент России Владимир Путин наградил директора и художественного руководителя Мариинского театра Валерия Гергиева и художественного руководителя петербургского Дома музыки Сергея Ролдугина орденами Александра Невского. Это следует из опубликованного на официальном интернет-портале правовой информации президентского указа.
Социолог, директор "Левада-центра" Лев Гудков лучше других знает, как менялось настроение наших сограждан. Он рассказал не только о пресловутых 85 процентах, но и том, почему процентов не стало сто.