В России превалируют ценности не самовыражения, а самосохранения

В России всё так сложно и запутано отнюдь не потому, что у российского народа какие-то неправильные, "нецивилизованные" ценности, препятствующие спокойному и ровному развитию, считает петербургский социолог Элла Панеях. Ценности вполне универсальные – проблема в том, что они слабые, утверждает эксперт.

Это была главная мысль публичной лекции о взаимосвязи ценностей и поступков россиян, прочитанной Эллой Панеях в Москве при поддержке просветительского проекта InLiberty.

"Если кто-то из вас верит телевизору, что в России традиционное общество, сейчас вы будете удивляться"

На основе глобального исследовательского проекта World Values Survey, продолжающегося с начала 1980-х годов, ученые Рональд Инглхарт и Кристиан Вельцель составили культурную карту мира.

В основе этого исследования лежала попытка проверить гипотезу социолога Макса Вебера о том, что ценности влияют на параметры развития (в частности, один из самых известных его трудов "Протестантская этика и дух капитализма" постулирует, грубо говоря, что протестантские ценности ряда западных стран как нельзя лучше способствовали капиталистическому развитию этих государств).

Если посмотреть на Инглхарт-Вельцельскую культурную карту мира, то увидим, что Россия, как ни странно, представляет собой предельно секулярное общество. На одном уровне с ней по этому показателю находятся Венгрия, Испания, Бельгия, Австрия, Франция. Люди при опросе выражали мнения, свидетельствовавшие о невысоком уважении к традициям.

Но опросы выявили и другую интересную деталь: по уровню стремления к самовыражению (self-expression values) россияне значительно отстают от многих развитых стран и находятся в одном ряду с такими странами, как Сербия, Босния, Румыния, Азербайджан, Ирак, Йемен и Иордания. В России, другими словами, превалируют ценности не самовыражения, а самосохранения (survival values).

"По структуре ценностей Россия не ниже плинтуса, она вполне обычная"

Продолжим обзор социологических исследований, направленных на выявление ценностных ориентировок россиян. Близко прилегающей, но не тождественной теме ценностей является тема доверия – доверия людей друг к другу. Это, скорее, больше о картине мира. Если ценности говорят людям о самих себе, то картина мира – об окружающем социальном пространстве.

По уровню доверия Россия далеко не в первых рядах, но тот же уровень доверия имеют Франция, Венгрия, Польша. По мнению многих социологов, высокий уровень доверия возникает в тех обществах, где имеются развитые правовые системы. При этом низкое доверие означает плохую динамику ВВП.

Объясняется это просто: если плохо функционируют институты, люди не доверяют друг другу, то, следовательно, не возникает достаточно эффективной экономической кооперации – и экономический рост тормозится.

Наконец, еще один параметр: ценности самоутверждения. Удивительно, но факт: социологи, проводившие соответствующие замеры, выяснили, что россияне ценят самоутверждение даже больше, чем британцы. Но при этом высоко ценят и стабильность.

Получается, что совсем не общинными, коллективистскими ценностями питается российское общество, или по крайней мере не только ими.

Отсюда общий вывод: похоже, не какие-то "неправильные", неприспособленные к современной экономике ценности мешают России. Но что же тогда?

"Считается, что ценности в России сильные, но ненормальные. На самом деле они нормальные, но слабенькие"

В России, подходит к главной мысли лекции Элла Панеях, наблюдается неудачное сочетание двух аспектов: с одной стороны, люди не сильно верят в общепринятые ценности.

С другой стороны, сложившаяся система создала массу структурных ограничений для ценностно-ориентированного поведения.

В качестве примера она приводит судейское сословие страны. Судьи – обычные люди, поставленные в строгие рамки бюрократической системы.

Они на самом деле в большинстве своем профессионалы, и конечно, против того, чтобы сажать невиновных людей в тюрьму. Проблема в том, что вместо юридической подотчетности у российских судей - подотчетность бюрократическая.

Для бюрократического этоса характерны соблюдение сроков, умеренность, аккуратность.

Закон важен, но вторичен, он является предметом манипуляций, и не в каких-нибудь шкурных интересах, а в интересах именно тех ценностей, которыми судьи располагают.

Там, где у судей есть возможность не сажать человека в тюрьму без вины или заменить лишение свободы менее жестким наказанием, они это всегда сделают. Но если они понимают, что бюрократическая логика требует обратного, то они сделают выбор в пользу обратного.

Другими словами, не просто ценности относительно малоэффективны, но итоговый ценностный выбор осуществляется в узких рамках.

Не остается места для ценностно-ориентированного поведения даже там, где ценности есть и должны быть. Люди мало готовы жертвовать ради ценностей, но при этом еще и поставлены в такие условия, когда приходится если уж жертвовать, то сразу всем. А кто к этому готов?

"Законы в России оказываются побочным эффектом политической игры или борьбы за ренту"

Результатом описанного выше функционирования социального поля является умножение формальных правил, носящих чисто ситуативный характер.

Проще говоря, законы пишутся уполномоченными игроками под конкретные задачи. Поэтому правила в России бывают неадекватными и поэтому они бывают такими изменчивыми.

Что же из всего этого следует?

Три практических вывода. Во-первых, не надо бояться быть недопонятыми россиянами, если вам вдруг кажется, что вещи, которые вы говорите, им не понравятся. У людей в России вполне обычные, универсальные, базовые для европейской цивилизации ценности.

Во-вторых, просвещение работает лучше агитации. Картина мира, представление о том, как все устроено, имеет более значимый вес в регулировании поведения людей в России, чем представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

В-третьих, если никакая политическая система не вечна, то как выводы лекции соотносятся с будущей необходимостью исправления всего поломанного и проржавевшего в России?

Многие спешат ответить, что надо просто взять и поменять людей – мол, по-другому ничего не получится.

Однако это не вполне соответствует выводам, вытекающим из социологических исследований: ведь, как мы уяснили, в основе российских трудностей не какие-то неправильные установки людей, а в основном - чрезмерно ограничивающие их социальные структуры.

Значит, необходимо начать с демонтажа неэффективных социальных структур. Образно говоря, не надо увольнять всех полицейских. Нужно перестроить систему так, чтобы те же люди не выстроились в прежнюю "пирамидку".

Поэтому, возможно, и хорошо, что в России обычные, но при этом ослабленные ценности. Есть шанс, что демонтаж неэффективных социальных структур - если до этого дойдет - будет проходить без потрясений и социальных конфликтов.