Вы здесь
Женщины, замученные в сталинских лагерях
«АЛЖИР» - Акмолинский лагерь жен изменников Родины
«АЛЖИР» - Акмолинский лагерь жён изменников Родины (аббревиатура по первым буквам, разговорное название - А.Л.Ж.И.Р.) 17-й женский лагерь специального отделения Карагандинского исправительно-трудового лягеря. АЛЖИР – один из самых крупных советских женских лагерей, один из 3 островов «Архипелага ГУЛАГ».
Второе название, бытовавшее в народе - «26 точка». Данное название связано с тем, что лагерь находился в 26-ом посёлке трудопоселений. Состав заключенных, большая часть которых была репрессирована в соответствии с оперативным приказом НКВД СССР № 00486, то есть члены семей изменников Родины(ЧСИР).
Открытие лагеря прошло в начале 1938 на базе 26-го поселка трудопоселений как исправительно-трудовой лагерь «Р-17». В отличие от большинства лагерных отделений Карлага, 17-е отделение было окружено рядами колючей проволоки, по периметру расставлены вышки охраны. На территории лагеря располагалось озера, в котором росли камыши. Зимой камышами отапливали бараки.
10 января 1938 года в лагерь поступили первые этапы. Процедура ареста происходила, по определенной схеме. Жен арестовывали позднее мужа, поскольку вынести приговор жене могли только после осуждения мужа. Иногда в число ЧСИР входили и ближайшие родственники – сестры, родители, дети. Так, например, в одном лагере могли находиться мать и дочь. Заключенных было настолько много, что руководству Карлага пришлось перераспределять последующие этапы ЧСИР в другие отделения лагеря. Позже было создано специальное отделение, которое носило название – Спасское.
По неполным данным число репрессированных превысило 18 000 осужденных, в том числе по Москве свыше 3000 и по Ленинграду около 1500.
В лагере существовали специальные условие, в частности была запрещена всяческая переписка, получение посылок. Существовал специальный запрет на работу по специальности, но большинство женщин с «нужными» лагерю профессиями все же трудились по специальности. Большинство больных людей, детей и стариков работали на швейных и вышивальных фабриках.
Музыканты, поэты, учителя были заняты на сельскохозяйственных полях, а также в качестве подсобных рабочих на стройке.
Первые годы существования в лагере, были самыми тяжелыми для заключенных. Теснота, тяжелая работа, непривычный быт - все это делало жизнь особенно мучительной. В мае 1939 года был издан приказ ГУЛАГа, во исполнение которого в течение лета-осени отделения Темлага, Сиблага и Карлага, где были сконцентрированы ЧСИР, были переведены со «спецрежима» на общелагерный. Женщинам была разрешена переписка, был снят запрет использование специалистов по их рабочим специальностям, женщины смогли получать посылки. Многие смогли узнать о судьбе своих мужей и детей. Переход на общелагерный режим означал, в частности, что ЧСИР не являются больше «спецконтингентом», который должен быть изолирован от других заключенных. Теперь заключенных можно было переводить в другие лагпункты и лагеря.
В 1953 году 17-е акмолинское лагерное отделение Карлага было закрыто.
Дети АЛЖИРА
В Киноклубе университета 5 марта прошел вечер, посвященный памяти женщин, замученных в сталинских лагерях. Главным событием вечера стала демонстрация документального фильма Дарьи Виолиной и Сергея Павловского «Мы будем жить». Фильм — о женах и детях «изменников Родины».
В 1937 году нарком внутренних дел Ежов издал оперативный приказ НКВД СССР № 00486, по которому ЧСИРы — «члены семей изменников Родины» — должны были быть интернированы в исправительно-трудовые лагеря. Не за «измену Родине», не за контрреволюцию, вообще не за преступления — за то, что были женами. Интернировали вместе с малолетними детьми.
Что такое Алжир? Каждый школьник укажет на страну в Северной Африке. Но в советской республике Казахстан был свой АЛЖИР — Акмолинский лагерь жен изменников родины. Лагерь был создан специально для них.
Из шифротелеграммы начальника ГУЛАГа М. Бермана от 3 июля 1937 г.:
«Ближайшее время будут осуждены и должны быть изолированы в особо усиленных условиях режима семьи расстрелянных троцкистов и правых, примерно количестве 6-7 тысяч человек, преимущественно женщины и небольшое количество стариков. С ними будут также направляться дети дошкольного возраста. Для содержания этих контингентов необходима организация двух концлагерей, примерно по три тысячи человек, с крепким режимом, усиленной охраной (только из вольнонаемных), исключающей побеги, с обязательным обнесением колючей проволокой или забором, вышками и тому подобное, использованием этих контингентов на работах внутри лагеря».
52-минутный документальный фильм «Мы будем жить» посвящен женам «врагов народа», содержавшимся в этом страшном лагере. Подъем — в 4 утра, отбой — в 10 вечера. Весь день — изнурительная работа. Издевательства конвоя. Голод, холод, смерть. Но как бы ни была страшна участь женщин, еще страшнее — судьба детей. Некоторых из них отрывали от матерей и отдавали в детские дома. Авторы фильма показывают их письма — полные любви к мамам, надежды и непонимания происходящего. За первый год из 500 детей в АЛЖИРЕ погибли 50. Зимы в Казахстане суровые, земля промерзает, и рыть могилы было трудно. Детские трупы складывали в большую металлическую бочку, с тем чтобы захоронить по весне, когда земля оттает. Женщина из лагерного персонала, вольная и в невысоком чине, проходя мимо бочки, увидела, как в ней зашевелилась детская ручка. Она вытащила оттуда крошечную девочку, спрятала под полушубок, тайком принесла домой и выходила. Нашла в лагере мать этой девочки и через 8 лет, когда та освободилась, вернула ребенка матери. Девочка выросла и обеих женщин называла мамами.
Жестокость коммунистической власти не смогла окончательно вытравить из людей сострадание. Одна из бывших заключенных АЛЖИРА рассказывала, как однажды, когда их под конвоем вели по улице на работу, рядом появились благообразные бородатые старики-аксакалы с детишками. По команде стариков дети начали бросать в женщин-заключенных камни. Женщины уворачивались как могли, а конвой смеялся и поощрял казахских детей к расправе над «врагами народа». Женщина, рассказчица этой истории, не удержалась и упала, прямо на несколько брошенных в нее камней. Конвой хохотал над ней, а она вдруг обнаружила, что камни — мягкие, да и не камни вовсе, а сыр с тестом в виде камней. Так старые казахи придумали, как обмануть конвой и с помощью детей помочь замученным голодным женщинам.
Таких историй ГУЛАГ знает немало. Увы, все потихоньку стирается в нашей исторической памяти, а правда жизни замещается пропагандистскими мифами. Как теперь, когда гибель миллионов замученных в сталинских лагерях наших соотечественников почитается нормальными издержками социалистического строительства и неизбежной платой за мифический путь страны от сохи до космических ракет. И Сталин из безумного тирана превращается в эффективного менеджера и талантливого полководца, а Дзержинский — в защитника детей, как это дал понять М. Делягин, утверждая, что железный Феликс за три года полностью «убрал с улиц» всех беспризорных (правда, сей воздыхатель по советской власти благоразумно не упоминает, куда именно их убрали). И все это происходит в стране Федора Достоевского, утверждавшего устами своего героя, что все счастье мира не стоит слезинки одного ребенка.
Мифы множатся, и ничего с этим не сделаешь. Убогие любители Сталина, Дзержинского и других кровопийц не нуждаются в правде, им нужны мифы, облагораживающие родную для них тиранию. Холопы, получившие вольную, вовсе не стали свободными людьми. Они еще долго будут по-лужковски топорно или по-делягински изворотливо искать сильную хозяйскую руку, к которой они смоги бы приползти на коленях и припасть в порыве искренней холопской благодарности.
И все же убогих не большинство. Ко всем остальным и обращен фильм «Мы будем жить». В прошлом году он получил на фестивале «Сталкер» три приза. Его показали на канале «Культура». Фильм едет на фестивали документального кино в Западной Европе и Америке. В Киноклубе Международного университета в Москве его показали стараниями заместителя декана факультета журналистики Александра Алтуняна. Может быть, и в других российских университетах найдутся преподаватели, которые захотят показать своим студентам, что такое на самом дела была советская власть и сталинизм.
В приглашении на просмотр фильма организаторы писали: «…Акмолинский лагерь для жен изменников Родины не самый последний из кругов ада, созданного на земле по воле Сталина, при полной поддержке его соратников, при активном участии сотен тысяч помощников и при согласии миллионов. Но это был ад, и рассказы женщин, переживших его и просто прикоснувшихся к нему, переворачивают душу, намекая на то, что было в магаданской тундре, норильских, карагандинских шахтах, дальневосточных лагерях, где содержались сами "изменники родины". Фильм заставляет вновь и вновь возвращаться к мучительным вопросам:
за что?
как это могло случиться с нами?
где был мир, и почему молчала пораженная страхом страна?
почему женщин можно убивать за то, что они сестры, жены и дети "изменников"?
почему нам до сих пор не страшно людоедство?
и мы до сих пор накликаем на себя новую беду, говоря о благотворности "твердой руки" и "железного порядка"?
Полного и окончательного ответа, вероятно, найти не получится, но искать ответы, пытаться заглянуть в ту страшную пропасть, на краю которой мы до сих пор стоим, не закрывать глаза — это в нашей власти. И, может быть, такие фильмы, как "Мы будем жить", помогут нам отойти хотя бы на шаг от этой пропасти».
Из воспоминаний узниц АЛЖИРа
Из воспоминаний бывшей узницы АЛЖИРА - Анцис Мариам Лазаревны, мужественной женщины, муж которой в те смутные времена работал секретарем Краснолучинского горкома ВКП(б). Осенью 1937 года был арестован органами НКВД как «враг народа». Несчастной женщине не оставили много времени для раздумий и вскоре пришли за ней. Арест. И в один час семья была уничтожена навсегда: по дороге из машины забрали дочь, и тюремные двери закрылись за Мариам Лазаревной на долгие 16 лет.
— После изнурительных допросов, церемоний обыска личных вещей, проверки отпечатков пальцев, вспоминает Анцис М.Л., - нас грузят
в товарные вагоны. В вагон входят работники НКВД. Их много. Но выделяется среди них один: «итак, вы осуждены как члены семей изменников Родины. Народу будет легче дышать без вас. Дети ваши отказались от вас, а мужья ваши расстреляны».
Жестокие слова незаслуженного обвинения ложились на душу как лед, горькие слезы обиды жгли глаза, но горе сплотило матерей, заключенных, в крепкую семью. У каждой из них остались дети, о которых они ничего не знали. Но острее всего была боль морального уничтожения, лишения человеческих прав. И нужно было собрать все физические силы, всю свою нолю, выключить себя из их постоянного горя, чтобы объективно все осмыслить, проанализировать и прийти к правильному заключению. А заключение было у всех одно - правда восторжествует.
— Итак, мы в этапе. Куда едем, что нам предстоит, увидим ли мужей, детей наших, родных и близких?
В соседнем с нами вагоне находятся 24 матери с грудными детьми - жены партийных и советских работников Донбасса. 24 малютки приковывают к себе все наше внимание и заботу. Сами голодные, раздетые, мы собираем кусочки сахара, которые выдаются нам на день, чтоб устроить для детей сладенький кипяток. Но проблема, как передать эту посылку в соседний вагон? Кругом решетки. Двери тяжело открываются два раза в день для передачи дорожного пайка. Решаем поговорить с молодым конвоиром - комсомольцем по имени Ваня. И радости нашей не было границ, когда он согласился. Бережно упаковав все собранные крохи, ждем новую остановку с замиранием сердца. Ночью никто не спит. Следим за движением поезда. И вот поезд медленно, медленно начинает тормозить и останавливается. Кругом темно, только слышен разговор и шаги конвоя. Поднимаемся к окну с решеткой, напрягаем зрение, чтобы увидеть «нашего Ваню». Зазвенели тяжелые железные затворы вагона. А вот и Ваня. Одна из женщин сует ему в карман шинели наш гостинец. Шепот стоит в вагоне: «Ваня, Ванюша, милый, голубчик, передай детям». Никто из нас не чувствует стужу, которая ворвалась в вагон. Все озабочены одним - как дети, не замерзли ли, не заболели ли?
Едем 28 дней. По дороге встречаем эшелоны с такими же «врагами народа». Стоит только остановиться двум эшелонам параллельно, как начинаются расспросы: «Откуда? Из Днепропетровска. Из Харькова... из Киева...» Каждая из нас всматривается в лица товарищей по несчастью - мужчин. Каждая ищет дорогое для нее лицо мужа, брата, друга. В горле пересыхает, подступают слезы. Слова надежды несутся из эшелона заключенных женщин, пока поезд не скрывается из виду. И слезы безграничного горя льются по их лицам после этого... Куда же нас везут? Чувствуем, что зима стоит суровая. Что с нами собираются делать? Где
наши дети, родители, мужья?
На одной из остановок конвоир Ваня велел собрать деньги для закупки картофеля и шепотом говорит, что принес книжку. Освободив мешок, нашли школьный учебник «Наша Родина». Ничего не понимая, собрались в круг и пересматриваем каждую страницу. Просмотрели весь текст, но так ничего и не нашли. Тогда начали рассматривать географическую карту и на одной из них, где расположена Азиатская часть СССР, на территории Казахстана красным карандашом был выделен Акмолинск.
С большим вниманием мы начали следить по карте за обозначением городов до последней остановки поезда.
Ну вот, путь наш ясен. Как хотелось нам обнять молодого конвоира, как хотелось сказать ему материнское «спасибо». И теплота в поступке конвоира подсказывала нам, что о нас помнят, что не все нас считают «врагами народа». И это облегчило наше горе.
22 февраля 1938 года, после долгого и изнурительного этапа по железной дороге, заключенных женщин доставили к месту отбывания наказания, в город Акмолинск.
Медленно спускаемся с вагона. Ноги наши, обутые в туфли, а у кого и в тапки, погружаются в сугробы снега. Впереди одна безбрежная казахстанская степь.
После проверки, в сопровождении охраны идем вперед. Наши ноги озябли, но не стужу февральскую чувствуем, а оглядываемся на матерей, которые с детьми на руках плетутся по сугробам, еле передвигая ноги.
Прошли мы сквозь снежный тоннель и очутились перед дверьми. А когда те открылись, нас охватило чувство необъяснимой радости. Очутившись в помещении, мы увидели много женщин, расположившихся на голых досках двухэтажных нар. Это были товарищи по несчастью, прибывшие этапом накануне. Они истопили для нас печь и приготовили кипяток.
Когда таких как мы собралось несколько тысяч, оказалось, что это перевалочная база. Впереди женщин ждал лагерь со всем его режимом.