О социализме с человеческим лицом

Очередной приступ быковской ностальгии по социализму вылился в получасовую дуэль его с Борисом Акуниным. И в ней Быков в очередной раз оказался слабаком. Потому что каждый раз, когда он с навязчивой одержимостью поднимает эту тему, демонстрирует поразительную неспособность о сложных явлениях мыслить системно. И выглядит как капризный ребенок, которому понравилась игрушка на новогодней елке на площади. И он хнычет, требует снять ее, не взирая на объяснения родителей, что снимать ее нельзя. Да и не дотянуться – слишком высоко она висит.

Увы – талант и фантастическая эрудиция порой вполне совмещаются с неспособностью воспринимать объемные материи в целостности. Проще говоря, понимать, что система состоит из органически связанных с собой сущностных качеств, сочетающих плюсы и минусы. И что нельзя сохранить систему, отрезая от нее то, что тебе не нравится и добавляя то, что нравится. Это живо напоминает о многочисленных иллюзиях о «социализме с человеческим лицом». И как только кто-то пытался это сделать – будь то венгры в 1957 или чехи в 1968 - получалось нечто, в котором социализм терял свою сущность. И когда проницательные и цепные блюстители его «чистоты» танками утюжили в зачатке такие поползновения, характеризуя это как защиту «завоеваний», они были правы в диагнозе: то, что предлагалось, это было не совершенствование социализма, а его его демонтаж и замена на другую формацию.

Ведь что такое социализм по классике? В политическом конструктре - это однопартийность и диктатура (пролетариата – в теории и партийной бюрократии – на практике). В экономическом – общественная собственность и отрицание частной, с плановой распределиловкой вместо конкуренции. В точном смысле слова «социалистическая экономика» - это даже не экономика. Поскольку экономика работает по внутренним законам, основным и важнейшим из которых является конкуренция. В то время, как – напомню, основным «законом» социалистической политэкономии был «закон планового и пропорционального развития». Но разве можно причислять к законам субъективную волю бюрократической надстройки? Не зря же вместо «экономика» тогда чаще употреблялся термин «социалистическое хозяйство».

В социальном аспекте – это попытка так или иначе реализовать идею уравниловки, которая непременно ведет к всякого рода извращениям, поскольку противоречит естественному неравенству способностей и характеров людей и их стремлению мериться силами, состязаться меж собой.

Из этой конструкции совершенно логично и очевидно, что более-менее устойчиво и длительно социализм может существовать только при двух фундаментальных условиях: «железного занавеса», плотно закрывающего общество от внешнего, по иному устроенного и более эффективного мира. И мощного аппарата насилия – пропагандистско-идеологического и физического.

Как только хотя бы один кирпич из этой кладки убирается, скажем, вводится реальная многопартийность и парламентаризм или хотя бы мелкая частная собственность, система перестает быть социализмом. Она переходит в другое измерение, становится социал-демократической. А это уже разновидность капитализма. Или, как сейчас принято называть – рыночной системой.

В полемике с Акуниным Быков назвал три качества, благодаря которым он считает прежнее устройство России лучше нынешнего: интернационализм, отделение церкви от государства и культ образования. И с эти легко можно согласиться! Только ведь эти качества отнюдь не сущностные для социально-экономической системы. Они не вытекают из природы социализма, а имеют иные – самые разные природы, связанные с культурно-историческими, национальными, ситуационными традициями. Внутри рыночного мира есть страны замкнутые, националистические, есть многонациональные, открытые. Есть страны, в которых церковь – не в чести, есть, где она влиятельна, причем не так мерзко – через заигрывание с властью, а реально (Польша, например). Ну, а уж об уровне и роли образования разброс и вовсе колоссальный. И в какой-нибудь Финляндии система образования в сто крат богаче, чем в СССР.

Так что, при чем тут социализм или капитализм? Все это качества внесистемные, с сущностями социализма или капитализма не связанные.

Понимает ли это Быков? Полагаю, что и ума, и знаний ему вполне хватает для подобного рода рефлексии. Не зря же он, прежде, чем начать очередную сентиментальную сентенцию в адрес социализма, тщательно оговаривается, прям-таки крестится, что де не является его адептом, помнит и реально оценивает мерзости той системы. И здесь имеет место небрежность. Интеллигентское право позволить себе говорить, поддаваясь эмоция. Благо, роль художника предполагает и оправдывает капризные их всплески вместо аналитики. Стилистику, сочетающую яркую манеру речи с поверхностностью и бессистемностью. Форму на перевес содержанию.

Владимир Скрипов