Общественно-политический журнал

 

«Я выполняла свою работу. Я не сделала ничего, что выходит за рамки моего профессионального долга. Никакого состава преступления в этом нет»

Обвинение запросило для псковской журналистки Светланы Прокопьевой шесть лет колонии общего режима и четырехлетний запрет на профессиональную деятельность. Прокопьеву обвиняют в том, что ее авторская колонка о возможных причинах совершенного 17-летним смертником теракта в здании архангельского ФСБ оправдывает и пропагандирует терроризм.

Уголовное дело в отношении Светланы Прокопьевой по части 2 статьи 205.2 УК РФ ("публичное оправдание и пропаганда терроризма") возбудили в феврале 2019 года. Поводом для обвинений стал написанный Прокопьевой текст, который в ноябре 2018 года прозвучал в эфире псковского "Эха Москвы", а затем был опубликован на сайте аффилированного с этой радиостанцией издания "Псковская лента новостей".

Журналистка написала текст после взрыва, совершенного в здании ФСБ в Архангельске 31 октября 2018 года. 17-летний Михаил Жлобицкий принес в здание самодельное взрывное устройство, при взрыве которого погиб. Трое сотрудников ФСБ были ранены.

В тексте Прокопьева предположила, что действия Жлобицкого могли быть спровоцированы в том числе и государственной политикой и что государство может нести часть ответственности за появление поколения граждан, которые борются с ним.

В ходе следствия у Прокопьевой заблокировали все счета, изъяли документы, мобильные телефоны, ноутбуки, диктофон и флешку, а также бумажные документы и личные записи. Ее внесли в список экстремистов и террористов, который ведет Росфинмониторинг, что не позволяет ей открыть банковский счет или оформить ипотеку.

Многолетнее ограничение политических и гражданских свобод создало в России не просто несвободное, а репрессивное государство. Государство, с которым небезопасно и страшно иметь дело».

Я не оправдывала терроризм. Я анализировала причины теракта. Я пыталась понять, почему молодой парень, которому жить и жить, решился на преступление-самоубийство. Возможно, я ошиблась в реконструкции его мотивов – и хорошо, если ошиблась! – но никто этого не доказал. Обвинение вместо обсуждения – это, знаете ли, довольно примитивная и грубая позиция. Это кулак в лицо в ответ на устное замечание.

Это кулак в лицо каждому журналисту нашей страны.

Нельзя заранее знать, какие именно слова, в каком порядке расставленные, заденут очередного облеченного властью силовика. Они назвали преступлением высказанное мнение. Они конструируют преступника из человека, который просто сделал свою работу.

По такому же принципу можно выдумать уголовное дело из любого, более-менее острого текста. Достаточно найти «экспертов», которые подпишут нужное следователю «экспертное заключение». Зная об этом, возьмете ли вы в работу проблемную тему? Поставите ли вы вопросы, которые наверняка выбесят власть? Решитесь ли уличить в преступлении того, кто носит погоны?

Мое уголовное дело – это убийство свободы слова. Имея перед глазами мой пример, десятки и сотни других журналистов не решатся вовремя сказать правду.

Журналистка свою вину не признает и считает дело политически мотивированным. В октябре 2019 года она опубликовала открытое письмо, в котором назвала свое дело "убийством свободы слова в России", заявив, что считает его "банальной местью обиженных силовиков".

В пятницу Прокопьева выступила в суде с последним словом:
(некоторые выдержки)

... Репрессии развиваются постепенно. Невозможно предугадать, когда ограничение прав и преследование инакомыслия превратится в концлагеря и расстрелы. История говорит нам о том, что такое превращение возможно даже в самом культурном и цивилизованном обществе - при условии соответствующей государственной политики и пропаганды.

Именно поэтому и нужна свобода слова - чтобы вовремя забить тревогу. Нужны независимые медиа, журналисты, оппозиционные политики и активисты, чтобы своевременно сказать правящему большинству: "Ау! Оглянитесь! Вы встаете на скользкий путь!" Именно поэтому главным и основным объектом критики для СМИ всегда было и будет государство - система власти с аппаратом принуждения, способным стать инструментом массовых репрессий.

Мне не страшно критиковать государство. Мне не страшно критиковать правоохранительную систему и говорить силовикам, что они порою не правы. Потому что я знаю, что по-настоящему страшно станет, если я этого не скажу, если никто не скажет.

Я не претендую на истинное мнение - таких не бывает. Любой человек может заблуждаться и допускать ошибки, и не каждый раз критика справедлива. Но пусть лучше будет, в том числе, необоснованная критика, чем не будет вообще никакой. Чем больше идей мы обсуждаем, чем шире представленный спектр мнений - тем легче обществу принять правильное решение и выбрать оптимальный путь развития. Тем проще избежать новой гуманитарной катастрофы, от которых человечество, увы, не застраховано.

Я прошу уважаемый суд, принимая решение по моему уголовному делу, брать в расчет не только докладные записки и протоколы, но и самые общие принципы, на которых строится наше общество. Это свобода слова, это статус журналиста, это миссия прессы. Я выполняла свою работу. Я не сделала ничего, что выходит за рамки моего профессионального долга. Никакого состава преступления в этом нет".