Вы здесь
Об упорядочении дележки резко уменьшившегося общественного пирога
Все вдруг заговорили, что Путин якобы опроверг слухи о том, будто скандальный минфиновский план уменьшения получаемых силовиками материальных благ и в самом деле может быть принят. Но опровержение как раз кажущееся.
Да, президент заверил, что «это просто одно из предложений Министерства финансов, оно пока до меня даже не дошло…» Однако затем, как он это часто делает, продемонстрировал не только знакомство с аргументами «не дошедших» до него предложений, но и сам вопрос оставил открытым: «При принятии окончательных решений я, конечно, буду исходить из реальной ситуации в экономике, из реальной ситуации, связанной с доходами граждан, в том числе и сотрудников правоохранительной сферы, военной структуры, соотношения их доходов с гражданским сектором. Здесь много факторов…»
Понятно, что денег в казне сейчас гораздо меньше, чем было еще недавно. Но сверх того — все заметнее и растущий разрыв в благосостоянии и привилегиях между гражданскими лицами и бюджетниками в погонах. И Путин не зря обещает «исходить из реальной ситуации, связанной с соотношением доходов». Дальнейший рост неравенства политически опасен. Толерантность простонародья к начальству убывает, и это видно даже из Кремля.
А «реальная ситуация» сводится к следующему. По меньшей мере с 2013 года доходы гражданских лиц, не связанных с бюджетным сектором, устойчиво снижаются. Заработки гражданских бюджетников хоть и увеличиваются, но медленно. А вот доходы силовиков, пусть и с паузами, идут вверх большими скачками.
К тому же, благодаря пенсионной реформе, гражданскому лицу теперь надо работать до пенсии лет сорок, если не больше. А силовик, как и прежде, получает право на пенсию после двадцати лет выслуги, причем в этот срок включается время обучения в военном вузе. И коэффициент замещения у него существенно выше, чем у гражданского. И ежегодная индексация у военных пенсионеров должна на 2% обгонять инфляцию, а прочим получателям таких гарантий не дано.
Причем эти привилегии имеют вовсе не только те, кто несет службу где-нибудь в далеком Идлибе, — в данном случае не станем спрашивать, зачем их туда послали, и отметим только, что они рискуют там своей жизнью и здоровьем. Но «военные» выгоды и удобства дарованы всем поголовно бюджетникам в погонах, от тружеников следственных изоляторов до росгвардейцев, здоровью которых угрожают разве что знаменитые пластмассовые стаканчики.
Вы скажете, что строй у нас феодальный и сословный. Что военные и охранители являются привилегированными сословиями, и прав у них по определению гораздо больше, чем у простонародья. И что Путин не станет бороться с феодальными порядками, для укрепления которых он так много сделал.
Это верно. Но ведь ничего антифеодального в предложениях Минфина, направленных, если верить утечкам, напрямую в Совбез, т. е. в цитадель силовиков, как раз и нет. Речь там только об упорядочении дележки резко уменьшившегося общественного пирога.
Минфиновский план, согласно этим правдоподобным утечкам, почти не покушается ни на повышенный по сравнению с гражданскими пенсиями коэффициент замещения, ни на получение военных пенсий людьми в расцвете сил. Не ставятся там под вопрос ни функции, ни права наших охранителей, ни даже, если присмотреться, их фактическая численность.
Предложено лишь увеличить срок выслуги до двадцати пяти лет (сравните с сорока годами для гражданских), перестать индексировать военные пенсии сверх инфляции (работающим пенсионерам, составляющим треть гражданских, пенсии вообще не индексируются), а также сократить штаты силовых ведомств на 10% путем вполне безобидного упразднения незанятых должностей. И даже самая дерзкая из минфиновских затей — слить ФСИН, ГФС и ФССП с МВД — совершенно банальна для нашей страны. «Укрупнения» охранительных ведомств проводятся у нас с такой же регулярностью, как и их последующие «разукрупнения».
В последние семь лет затягивание поясов на людях — постоянное занятие Министерства финансов. Объектом его все эти годы были только низшие гражданские сословия — номенклатурщиков акции по отъятию денег не задевали. Минфин лоббировал пенсионную реформу, одобрил фактическую отмену государственных накопительных пенсий, агитирует за введение еще одного налога с физлиц, выдаваемого за сбор денег на пенсионные добавки через тридцать лет. И это только часть того, что сделало это ведомство.
А теперь пришел коронакризис, и денег в казне стало еще меньше. На ком-то надо сэкономить еще раз. Понятно, что главные убытки опять перевалят на народ. Но запасов его материальной прочности, да и просто терпения, может не хватить. По многим признакам они близки к исчерпанию.
Поэтому рациональная мысль государственных финансистов обращается к тем, кто материальных жертв давно уже не приносил. Подается это под приемлемым для высшей власти соусом: мол, рынок труда перекошен, и при таком соотношении доходов охранителей с доходами в гражданском секторе народ бросит работу и поголовно захочет надеть погоны. О не менее вероятной угрозе в виде различных форм общественного недовольства, видимо, прямо не говорится, но об этом наверху и так всегда помнят.
Словом, никаких покушений на основы, ничего антифеодального — всего лишь голый рационализм. Что может быть разумнее, чем такой, например, пункт рекомендаций Минфина, как приведение количества начальников в охранительных структурах к количеству подчиненных по принципу «елочки». То есть начальников и обладателей высоких и средних званий должно стать меньше, чем подчиненных и рядовых. Сейчас сплошь и рядом картина обратная, что является несомненным признаком разложения и недееспособности этих структур.
Но не менее ясно, что одно только это предложение, не говоря обо всех остальных, и особенно пенсионных, мобилизует против минфиновского плана широкие массы силовиков. А руководство ведомств, в которые они входят, заранее против любых нововведений, изобретенных какими-то гражданскими чинами и уж тем более сотрудниками ненавистного Минфина, именно сейчас пытающегося урезать военно-охранительные траты в бюджетных планах на 2021-й — 2023-й.
Признаком того, насколько широк сейчас фронт борьбы против этих бюджетных урезок, можно считать готовность присоединиться к силовой коалиции самого либерального из наших сановников, главу Счетной палаты Алексея Кудрина: «Коллеги, я скоро превращусь в защитника Минобороны и военных расходов. Потому что сокращение с 2,7 до 2,5% ВВП — это достаточно заметное сокращение… Я всегда говорил, что 2,8–2,9% — это оптимальный уровень для нашей страны…»
С мыслью Кудрина о том, каким должен быть уровень военных трат, легко согласиться, но с одной оговоркой: нынешний реальный объем этих расходов существенно выше формального, поскольку частично они проводятся как гражданские. По оценке Стокгольмского международного института исследований проблем мира (SIPRI), российские военные траты в прошлом году были четвертыми в мире и составили $65,1 млрд (больше 4% ВВП). Вот от этого бы уровня и идти к «оптимальному», да только кто ж позволит?
Не исключу даже, что минфиновский план структурных реформ задуман как отвлекающий удар, чтобы профильные ведомства бросили против него все свои силы ослабили сопротивление на главном участке фронта — там, где Минфин сражается за ограничение военно-полицейских бюджетов в предстоящую трехлетку. Тем более что механическое урезание трат может восприниматься силовиками как временное и поэтому терпимое, а рационализаторский проект — как недопустимое вмешательство во внутреннее их устройство, которому надо сопротивляться до последнего.
Тем не менее мысль о рационализации силовиков вошла в повестку. В ближайшее время реальных действий не будет. Но если скудость казны станет постоянной, то придется, как выразился Путин, «принять окончательное решение» и дополнить ограничение военно-охранительных расходов введением хоть в какие-то берега благ и привилегий бюджетников в погонах. Жизнь заставит.