Марина Салье: "Письмо Гайдара разрешило Путину все"

Интервью А. Илларионова «Трудный путь к свободе», ч. 2, «Континент» 2010, №146.

В своем недавнем выступлении бывший министр экономики российского правительства Андрей Нечаев не без гордости рассказал, что, придя в правительство, он вместе с бывшим министром топлива Владимиром Лопухиным убедил Е. Гайдара “отменить все ранее выданные разрешения на экспорт нефти”, в частности, потому что это была "очень коррумпированная сфера", а с коррупцией надо было кончать[i]. Е. Гайдар также вспоминает об этом решении[ii].

Действительно, одним из самых первых документов нового правительства в сфере экономической политики стало Постановление № 7 от 15 ноября 1991 года. Этим решением правительство возложило полномочия по “формированию и распределению генеральных квот на экспорт нефти и продуктов ее переработки” на два министерства — Минэкономики и финансов (министр Е. Гайдар; замминистра А. Нечаев, с февраля 1992 года — министр экономики) и Министерство топлива (министр В. Лопухин)[iii]. Э

Это же постановление потребовало пересмотра всех лицензий и квот, выданных ранее.Очевидно, что какая-то часть разрешений, выданных предшественниками, действительно не была перерегистрирована и, следовательно, отменена. Часть же — сохранила свою силу.

Этим же Постановлением правительства вводился запрет Комитету внешне-экономических связей и его уполномоченным на местах выдавать новые лицензии на экспорт нефти и нефтепродуктов в течение ближайших полутора месяцев — до 1 января 1992 года. Правда, приняв решение о моратории на выдачу квот и лицензий, Е. Гайдар тем не менее, не дожидаясь истечения назначенного им самим срока, приступил к выдаче новых разрешений на экспорт. Один из пакетов таких разрешений был выдан санкт­-петербургской мэрии в лице мэра города Анатолия Собчака, а также его заместителя и одновременно руководителя Комитета по внешним связям (КВС) мэрии Владимира Путина. На запрос КВС от 4 декабря 1991 года, подписанный В. Путиным, о поставках на экспорт леса и лесоматериалов, нефтепродуктов, лома черных металлов, цветных металлов, редкоземельных материалов, цемента, аммиака на общую сумму в 124 миллиона долларов для закупки продовольствия Е. Гайдар поставил свою резолюцию: “Согласен”[iv]. В тот же день, 4 декабря 1991года, Гайдар дал разрешение на экспорт 50 тысяч тонн мазута и 100 тысяч тонн дизельного топлива на сумму свыше 32 миллионов долларов, которое (разрешение) через две недели было использовано В. Путиным для выдачи лицензии производственно-торговой компании “Невский дом” для экспорта нефтепродуктов, произведенных компанией “Киришинефтеоргсинтез”[v]. Имя нефтетрейдера этой компании — Геннадия Тимченко — тогда было мало кому известно. 5 декабря 1991 года Е. Гайдар дал КВС питерской мэрии новое разрешение на экспорт сырьевых ресурсов № 1. 16. 03-03. 2984[vi]. 9 января 1992 года появилось гайдаровское поручение № ЕГ-5-00931[vii] , выпущенное уже после либерализации внешне-экономической деятельности и принятия правительством Постановления № 90 от 31 декабря 1991 года “О лицензировании и квотировании экспорта и импорта товаров”. По этим документам КВС мэрии выдал новые лицензии на экспорт сырьевых ресурсов, что было затем подтверждено соответствующей справкой В. Путина[viii].

— Иными словами, это значит, что руководству города дали лицензии, то есть просто возможность на определенную сумму что­-то продать?

Да, это так. Но при выдаче этих документов был совершен целый ряд нарушений и допущены, скажем мягко, трудно объяснимые ошибки. Во­-первых, было нарушено постановление самого гайдаровского правительства о моратории на выдачу новых квот до 1 января 1992 года.

Во-­вторых, в нарушение сложившейся практики и инструкций квоты впервые были выданы не уполномоченным республиканского Комитета по внешнеэкономическим связям при МИДе (КВЭС), превратившегося затем в Министерство внешне-экономических связей (МВЭС), а местным органам власти; причем у этих органов отсутствовали как соответствующие кадры, обладавшие необходимым опытом, так и возможности проверки коммерческих партнеров.

В-третьих, само выделение квот и лицензий очевидным образом противоречило логике рыночных экономических реформ, казалось бы, провозглашенных самим гайдаровским правительством.

В-четвертых, поскольку либерализация цен и либерализация внешне-экономической деятельности были начаты с января 1992 года, выдача квот и лицензий на новый, 1992-й, год явным образом разрушала единое правовое поле экономической деятельности в новых условиях: если цены на товары освобождены, а внешне-экономическая деятельность либерализована, то зачем же тогда нужны лицензии на экспорт?

В-пятых, если правительство и региональные власти нуждались в закупках максимального количества продовольствия, к тому же в кратчайшие сроки, то зачем его надо было закупать на Западе? Цены на продовольствие на мировом рынке тогда были в десятки, если не сотни, раз выше, чем в сельско-хозяйственных регионах России, в Украине, Молдавии, Белоруссии. Следовательно, за те же деньги можно было бы закупить продовольствия на территории бывшего СССР в десятки и сотни раз больше, чем на Западе. Заодно таким образом можно было дополнительно укреплять СНГ и поддерживать те самые межреспубликанские экономические связи, о необходимости сохранения которых тогда столько говорилось.

В­-шестых, простой расчет показывал, что лицензии и квоты были выданы на закупку такого количества продовольственных ресурсов, которое в разы превышало объем физического потребления населением Петербурга. А ведь в город поступало продовольствие еще и по другим каналам.

Кроме того, в­-седьмых, в силу того, что реализация решений, основанных на лицензиях, выданных еще во времена СССР, осуществлялась в первом квартале 1992 года в условиях существования уже новой страны — России, то исчезли юридические основания гарантий выполнения этих решений после 1 января 1992 года. Как выяснилось, вывезти сырье из страны удалось, а вот обеспечить поступление продовольствия в нее после 1 января оказалось невозможным. По крайней мере, именно такое объяснение — переход от юридической базы Советского Союза к юридической базе Российской Федерации — было названо бывшим председателем Петербургского Совета Александром Беляевым в качестве главной причины невыполнения заключенных контрактов на поставку в Санкт-Петербург продовольствия[ix].

После выхода правительственного Постановления от 31 декабря 1991 года № 90 “О лицензировании и квотировании экспорта и импорта товаров (работ, услуг) на территории Российской Федерации в 1992 году”, предоставившего исключительные права по выдаче лицензий только КВЭС при МИДе России, 14 января 1992 года Е. Гайдар, казалось бы, потребовал его выполнения от руководителя Таможенного Комитета России А. Круглова:

“Прошу Вас дать указание не пропускать грузы по лицензиям, оформленным государственными органами или организациями, на то не уполномоченными”[x].

Выполняя это распоряжение вице-премьера российского правительства, начальник санкт­-петербургской таможни В. Степанов остановил погрузку древесины на теплоход “Космонавт В. Комаров” в санкт­-петербургском порту, поскольку лицензия на ее экспорт была выдана Комитетом по внешним связям питерской мэрии, не уполномоченным на такие операции. 27 января 1992 года руководитель КВС В. Путин потребовал от В. Степанова разрешить возобновление отгрузки древесины, ссылаясь в своем письме на поручение правительства, подписанное Е. Гайдаром[xi]. Одновременно мэр города А. Собчак обратился за дополнительной поддержкой к Е. Гайдару. В своем письме он ссылался на принятые ранее Е. Гайдаром решения (разрешение от 5 декабря 1991 года и поручение от 9 января 1992 года)[xii]. Фактически немедленно — на следующий же день — Е. Гайдар откликнулся на просьбу А. Собчака и выпустил новое Поручение правительства от 28 января 1992 года № ЕГ-5-03444:

“КВЭСу при МИД России (т. Авену), Минэкономики и финансов России (т. Нечаеву). Поддерживаю без изменения квот и экспортных пошлин. По экспортным пошлинам согласен по договорам, заключенным между Мэрией Санкт-Петербурга и поставщиками до 15.01.92 г. В. В. Путину под личную ответственность. Е. Гайдар”[xiii].

Обращает на себя внимание и то, что поручение вице-премьера российского правительства было адресовано одновременно не только двум федеральным министрам, но и, что весьма необычно, персонально вице-мэру нестоличного города, находившемуся на заметно более низкой ступени бюрократической иерархии. Но еще важнее то, что своим поручением Е. Гайдар дезавуировал правительственное решение. Личное отношение к чиновнику петербургской мэрии В. Путину оказалось для Е. Гайдара более весомым, чем постановление своего собственного правительства.

Народный депутат России и депутат Петросовета Марина Салье, возглавлявшая депутатскую комиссию, расследовавшую аферу по экспорту сырья и закупкам импортного продовольствия, так прокомментировала новый шаг Е. Гайдара, отменившего его собственные предыдущие решения:

“Письмо Гайдара, в котором он согласился с иезуитскими формулировками Собчака, закрыло все. Путину разрешили оформлять лицензии и узаконили лицензии, выданные ранее. Само оформление лицензий ниже всякой критики — на некоторых дат нет, на некоторых печатей нет, подписей. Чего там только не было — масса нарушений”[xiv].

Почему Е. Гайдар предоставил полномочия по совершению нарушений лично В. Путину?

Как показало расследование комиссии Петросовета под руководством М. Салье, результаты которого затем подтвердил председатель Петросовета А. Беляев, по лицензиям и квотам, выданным КВС мэрии, были экспортированы сырьевые ресурсы на десятки миллионов долларов, однако ни одного килограмма — ни мяса, ни муки — на полученную валюту в Петербург не поступило. Общая сумма потерь города от первого пакета квот и лицензий, по данным комиссии М. Салье, составила 92 миллиона долларов. Всего же мэрии Санкт-Петербурга гайдаровское правительство выдало квот и лицензий, по данным М. Салье, на сумму около одного миллиарда долларов. Из них не менее 850 миллионов долларов “сгинуло” в недрах КВС, руководителем которого был В. Путин[xv]. Следует иметь в виду, что на эти средства можно было бы приобрести такое количество продовольствия, которого хватило бы для потребления населением Петербурга и области в течение нескольких лет.

Когда петербургские депутаты в лице комиссии М. Салье провели расследование и потребовали по его результатам отстранения от дел Владимира Путина и Анатолия Собчака, то российское правительство встало на сторону руководства петербургской мэрии. Более того, правительство лишило юридических полномочий по выдаче экспортных лицензий регионального уполномоченного МВЭС Анатолия Пахомова и передало их КВЭС В. Путина, само же дело было замято.

Очевидно, не следует ставить знак равенства между непосредственными организаторами и исполнителями криминальной аферы из сотрудников петербургской мэрии, с одной стороны, и членами российского правительства, сделавшими своими решениями эту аферу возможной, с другой. И роль и ответственность и тех и других — разные. Кроме того, неизвестны какие­-либо документы, позволяющие говорить о личной заинтересованности Е. Гайдара в последовательном принятии целого ряда решений российского правительства, создавших необходимые условия для осуществления одной из крупнейших коррупционных афер в России начала 1990-х годов. Однако именно его личные решения сделали эту аферу возможной. Если бы Е. Гайдар не подписал — в нарушение логики провозглашенных им самим экономических реформ, неоднократных собственных публичных заявлений, постановлений собственного правительства — незаконные разрешения и поручения о выдаче петербургской мэрии экспортных квот, если бы тогда, когда только что обнаружились злоупотребления, Гайдар не встал де-факто на защиту нарушителей закона, если бы он все же настоял на выполнении постановлений, принятых его собственным правительством, то, скорее всего, этих преступлений не случилось бы вовсе, а если бы они все­таки и произошли, то виновные в них были бы либо привлечены к уголовной ответственности, либо, по меньшей мере, освобождены от своих должностей. И тогда, возможно, и вся история нашей страны как минимум последней дюжины лет могла оказаться иной.