Население России ждут тяжелые времена. Обычно жизнь такое посылает нам для обретения разума

С начала марта появляется все больше статей, авторы которых пытаются предсказать дальнейшее развитие событий. Но подавляющее большинство делает лишь краткосрочные прогнозы. Одни авторы говорят, что будущее слишком туманно. Другие честно признаются, что заглядывать в него слишком страшно. И то и другое верно. Но без попытки заглянуть хотя бы в среднесрочное будущее невозможно строить мало-мальски осмысленные планы. Я не говорю о планах развития России — их строят совсем другие люди (способность которых рассчитывать свои действия хотя бы на два шага вперед вызывает все большее сомнение). Речь о личных планах каждого из нас, планах, которые невозможно строить, не заглянув хотя бы на три-четыре года в будущее. В этой статье описывается четыре возможных варианта развития событий.

 Но для того, чтобы хотя бы приблизительно просчитать эти варианты, нужно представлять себе мотивы и стратегии главных игроков. И здесь важно понимать, что игроками являются не страны, а люди. Так называемые государственные интересы — фикция. Не существует устойчивых государственных интересов, существуют интересы людей, находящихся у власти. Ими эти люди и руководствуются, принимая решения. Думаю, все — и либералы, и государственники — согласятся как минимум с тем, что при Козыреве и при Лаврове российский МИД совершенно по-разному понимал интересы России. И это понимание определялось личными интересами министров и их начальства.

 Однако и здесь не надо впадать в крайности. Личные не обязательно значит шкурные. Еще в декабре 2013 года многие оппозиционеры думали, что российских правителей не интересует ничего, кроме сохранения власти, преумножения личных капиталов и возможности ездить на отдых и отправлять детей на учебу за границу. Теперь уже всем, кажется, ясно, что это не совсем так. Кроме денег и власти политиков интересует и слава, и их место в истории. Как писал Козьма Прутков, слава тешит человека. Тешит она и российских политиков. Любому из них хочется остаться в памяти Петром I, а не Николаем II.

 Но и к западным политикам это тоже относится. Они тоже хотят стоять в истории рядом с Рейганом, а не с Чемберленом. Поэтому странно ожидать, что они будут бесконечно смотреть сквозь пальцы на российские военные эскапады.

 Про западных политиков часто говорят, что они не любят принимать решения, вызывающие у населения трудности в короткой перспективе и приносящие им благополучие — лишь в отдаленной. Якобы политики думают лишь о том, чтобы не проиграть выборы, и поэтому не станут принимать меры, дающие эффект больше, чем через четыре года. Частично это верно, но только частично. Хотя бы потому, что в отличие от российского и прочих подобных режимов западный политик, лишаясь власти, не теряет всего. В парламентской системе он вполне может снова стать премьер-министром, как это сделал, например, Черчилль. В президентской — сохранить огромное влияние, как это удалось, например, Клинтону. Да и непопулярность многих жестких мер тоже сильно преувеличена. Взять хотя бы Маргарет Тэтчер, которая все 11 лет в роли премьера проводила жесткие экономические реформы, но ни разу при этом не проиграла выборы. Из недавних примеров можно вспомнить Ангелу Меркель, которая, будучи федеральным канцлером, очень убедительно выиграла очередные выборы во время жесточайшего финансового кризиса.

 Еще одной слабостью западных политиков считают их медленную реакцию. Путин может принимать решения мгновенно, а западные лидеры, которым нужно согласовать каждый чих друг с другом и с избирателями, все время запаздывают. Это, возможно, верно тактически, но точно не верно стратегически. Скорость реакции не обязательно является преимуществом. Быстрые, но плохо продуманные решения ведут не к победе, а к катастрофе. И напротив, люди, тщательно выверяющие каждый шаг и координирующие его с партнерами, сделают гораздо меньше ошибок. Да, Запад будет подходить к санкциям медленно и осторожно, потому что постарается минимизировать собственные потери. Но это его сила, а не слабость. В конце концов, успех любой конфронтации и состоит в том, чтобы нанести как можно большие потери противнику и как можно меньше пострадать самому. Введение жестких санкций против Ирана заняло несколько лет именно потому, что Европа пыталась минимизировать свои потери от эмбарго. В результате сама она фактически не заметила прекращения экспорта иранской нефти, а Иран пострадал очень сильно и быстро пошел на уступки.

 Сегодня часто говорят, что экономические санкции неэффективны. В качестве доказательства приводится то, что многие авторитарные режимы находятся под санкциями десятки лет и становятся от этого только крепче. Это действительно так. Но это вовсе не доказательство неэффективности санкций. Потому что санкции вводятся не для того, чтобы свалить авторитарный режим. Они вводятся для того, чтобы подорвать его экономический и военный потенциал и лишить его возможности экспансии. После распада СССР в 1991 году и прекращения советской помощи режимам Азии, Африки и Латинской Америки ни одна из стран, находящихся под жесткими санкциями, не нападала на соседей. Так что, как бы цинично это ни звучало, Запад в первую очередь волнуют судьбы собственных, а не российских граждан. И чтобы не допустить российской агрессии в соседние страны, он готов позволить российским гражданам страдать – как позволил страдать и иранским, несмотря на все свои совершенно искренние симпатии к ним после протестов 2009 года.

 И последнее общее замечание. Самым простым способом принятия решений при неопределенности считается так называемый метод ожидаемого результата. Он рассчитывается по следующей формуле:

 Вероятность выигрыша * ценность выигрыша – вероятность проигрыша * стоимость проигрыша

 Например, вам предлагают пари на таких условиях: если вы выигрываете, соперник платит вам 500 рублей, а если проигрываете, вы платите ему только 100. Нужно ли принимать такое пари? На первый взгляд, конечно нужно: возможный выигрыш впятеро превышает возможный проигрыш. Но на самом деле решение зависит от вероятности выигрыша. Если вы оцениваете ее в, например, 10%, то принимать такое пари не следует, потому что его ожидаемая ценность будет отрицательной 0,1*500–0,9*100=–40 рублей.

 Каждый из нас, принимая решения, подспудно руководствуется тем же принципом, даже когда сам этого не замечает. Путин, вводя войска в Крым, тоже, скорее всего, считал, что ценность присоединения Крыма будет огромной, а вероятность жесткого ответа Запада — пренебрежительно малой, как это показала война 2008 года. Ошибался он или нет, мы скоро узнаем. Не обязательно в ближайшие дни и недели, но скоро.

 Итак, варианты:

Вариант первый

Запад покричит для порядка, повозмущается, а потом остынет, потихоньку отменит уже введенные санкции против российского руководства и фактически, а может даже и юридически, признает, что Крым теперь принадлежит России. Никому, на самом-то деле, не хочется враждовать с ядерной державой, терять крупные рынки и зимовать без газа. ЕС и США признают, что Крым принадлежит России. Украину не примут в НАТО, даже если она захочет.

 Что за этим последует?

 Почти наверняка — ввод российских войск в Восточную Украину, как только для этому найдется мало-мальски подходящий предлог. Российское руководство, увидев, что ему все сходит с рук, решит, что путь к восстановлению СССР (или как минимум к собиранию русских земель) открыт. То, что сегодняшняя Россия мечтает это сделать, совершенно ясно из речи Путина 17 марта. Тем более, и население, похоже, желает того же, и наращивание военной мощи теперь требует возвращения николаевских кораблестроителей и днепропетровских ракетостроителей, а желательно и киевских самолетостроителей. Раз эти желания не встречают никакого сопротивления — а отсутствие санкций по Крыму будет означать, что сопротивления нет, — Россия наверняка захочет их осуществить.

 Возможно — разворот тренда бегства капиталов из России. Если экономических санкций за действиями России не последует, значит, политические риски минимальны, и можно относительно спокойно вкладывать в Россию деньги. Есть даже и плюс: завоевание Россией новых территорий означает расширение рынков для работающих в ней компаний.

 Возможно — приобретение Россией новых союзников, желающих дружить с сильной, успешной и не особо придирчивой по части прав человека страной.

 Вероятно — подобные же действия со стороны Китая. Китай ведь тоже — ядерная держава. А его экономические связи с Западом гораздо крепче российских. Если мы живем в мире, где ядерная держава может занимать любые территории, а гарантии США ничего не стоят, почему бы КНР не занять, например, Тайвань? Очень вероятно, и об этом уже много писали — запуск ядерной программы как минимум в некоторых странах, у которых не очень простые отношения с их ядерными соседями.

 Потенциальных кандидатов не меньше десятка. В мире, где США и Запад в целом не способны защищать другие страны от агрессии, а их обязательства ничего не стоят, спасение утопающих становится делом самих утопающих. Это может запустить цепную реакцию — у новых обладателей ядерного оружия тоже будут соседи. Плюс, региональные сверхдержавы, вроде Бразилии или ЮАР, могут захотеть упрочить и расширить свой статус с помощью ядерного арсенала. Если Запад не может поддерживать установленный миропорядок, мир действительно станет многополярным, и многие захотят стать его новыми полюсами. Решая, становиться ли им ядерными державами, все государства, конечно, будут учитывать выгоды и риски такого решения. Главной выгодой является возможность не опасаться агрессии. Главным риском — введение экономических и других санкций со стороны США и ЕС, вроде тех, которым подвергается Иран. Поэтому решиться на создание ядерного оружия будет легче двум типам стран. Во-первых, тем, у которых уже есть большинство необходимых материалов и технологий для производства ядерного оружия. Они могут сделать бомбу быстро и тайно. А когда бомба уже готова, никаких санкций можно не опасаться, как показывает недавний пример Индии и Пакистана. Второй тип — те страны, которые уже подвергаются санкциям и находятся в изоляции, вроде того же Ирана. Им почти нечего терять. Из стран первого типа быстрее всех стать ядерной державой может именно Украина, у которой уже имеется все необходимое: уран, реакторы для его обогащения, квалифицированные физики и давно отлаженные технологии производства межконтинентальных баллистических ракет. К тому же она подвергается и наибольшим рискам. Другими странами, которые могут относительно быстро войти в клуб, являются Тайвань, Аргентина (из-за Фолклендов), Бразилия (если это сделает Аргентина). Япония, Южная Корея и несколько неядерных европейских стран тоже могут создать ядерное оружие за несколько месяцев, но пока им это не требуется, поскольку они прикрыты американским «ядерным зонтиком». Хотя, кто знает, что они думают о надежности этого зонтика, глядя на украинские события.

 В среднесрочной перспективе главным победителем в этом варианте будет Россия, а главным проигравшим — Запад. В долгосрочной перспективе выигравших не будет, а главным проигравшим окажется Россия — при подобном сценарии российская экспансия будет продолжаться до тех пор, пока Запад не перейдет к варианту 3 или 4 (см. ниже). Или к прямому военному противостоянию, иными словами, к новой мировой войне.

Вариант второй

Запад не признает аннексию Крыма, санкции в отношении окружения Путина или даже его самого расширятся и станут постоянными, но более широкомасштабные санкции вводиться не будут.

 Ситуация в Европе в этом случае будет развиваться примерно так же, как и в первом варианте.

 Персональные санкции, хоть и больно бьют по руководству России, слишком удорожают для него стоимость отступления. Если, испугавшись потерять собственность и возможность въезда в Европу, российское «политбюро» решит вернуть Крым Украине, дни его будут, скорее всего, сочтены. Российское общество, празднующее обретение Крыма, не простит предательства того, что оно считает «интересами Родины», ради шкурных интересов правителей. Возмущение будет огромным.

 Кто-то, возможно, надеется, что напуганное персональными санкциями окружение Путина не захочет терять американских виз и европейских вилл и устроит дворцовый переворот. Но переворота, скорее всего, не произойдет. Чтобы это понять, достаточно представить себе, какой народный гнев ожидает олигархов, скинувших с трона собирателя российских земель для того, чтобы не потерять возможность ездить в Куршевель.

 Кроме того, в России, скорее всего, ускорится закручивание гаек — правителям будет обидно, что обычные граждане могут ездить в Европу и хранить деньги в иностранных банках, в то время как они сами этого лишены. Для того, чтобы отомстить Западу, власти могут начать принимать законы, ограничивающие движение людей, капитала и товаров. Капитал не любит, когда его ограничивают, и его отток из России ускорится.

 Поскольку экономическая ситуация будет постепенно ухудшаться или, по крайней мере, стагнировать, а откатить ситуацию назад российское руководство не сможет, оно опять будет вынуждено двигаться вперед, то есть аннексировать восточные области Украины, чтобы оправдать собиранием русских земель экономический и политический застой.

 Правда, в мире ситуация будет, скорее всего, получше. Правители других ядерных стран, у которых есть территориальные претензии к соседям, будут знать, что в случае агрессии их лично могут болезненно наказать. Это убавит им желания следовать примеру Путина и его окружения. Тем не менее, этот вариант в конечном итоге тоже приведет к вариантам 3 или 4, либо к войне с Западом. Разница с первым вариантом здесь только в том, что Россия к этому моменту будет слабее и у нее почти не будет союзников.

Вариант третий

Кроме персональных санкций вводятся экономические и военные санкции, подобные тем, которые действовали во время холодной войны. Запрещается экспорт в Россию военных и смежных технологий, повышается цена заимствования для российских банков, дорожает страхование сделок с российскими компаниями, накладывается мораторий на новые контракты по закупке у России нефти и газа, ЕС на деле, а не только на словах, ищет и находит альтернативных поставщиков. Одновременно с этим Запад начинает активно вооружаться, снова размещает в Европе крылатые ракеты и строит новую, гораздо более мощную ПРО, рассчитанную уже на Россию, а не на Иран.

 Во-первых, эти меры ударят по всей российской экономике. Будет, конечно, попытка переориентироваться на Китай, но у Китая нет ни современных военных технологий, ни достаточного импортного потенциала, способного компенсировать России потери на европейских рынках. Жизнь подавляющего большинства россиян станет хуже. Поддержка власти среди среднего класса, подскочившая после аннексии Крыма, опять упадет до уровня марта 2012 года, а может и ниже. Но вряд ли этого будет достаточно, чтобы произошла революция или дворцовый переворот — по крайней мере, примеров революций, вызванных санкциями, в истории, кажется, не было. Протестная деятельность будет протекать в основном на кухнях. Дело в том, что государство, скорее всего, замкнет на себя еще большую часть экономики. Хорошо оплачиваемой работы будет мало, и большая ее часть будет предлагаться госкомпаниями и бюджетными организациями. А значит, платой за оппозиционные выступления может стать увольнение и невозможность найти новую хорошую работу. Это отобьет у большинства желание активно протестовать.

 Еще одним следствием будет все большая зависимость России от экспорта углеводородов, и, соответственно, от мировых цен на них — развивать высокотехнологичные производства, а уж тем более становиться финансовым центром под санкциями невозможно. Одновременно, государству придется, как в 80-е, тратить гораздо больше средств на переоснащение армии, чтобы не совсем безнадежно отстать от Запада в гонке вооружений. Но отставание все равно будет происходить, потому что и без того неэффективная и коррумпированная российская экономика будет еще и ослаблена санкциями. Поэтому, принимая решение о том, спасать ли русских от бандеровцев в восточных областях Украины, правительству придется учитывать, что вероятность удачной операции в новых условиях будет значительно ниже, чем при аннексии Крыма. А потери от возможной неудачи — значительно выше: военные неудачи, в отличие от экономических санкций, стали прологом к падению многих авторитарных правительств.

 Передела карты мира в этом случае можно, скорее всего, не ждать. Как и расширения ядерного клуба. Примера России будет достаточно, чтобы желающие присоединить чужие территории не стали этого делать, а без этого не будет и необходимости подвергать себя санкциям, разрабатывая атомную бомбу.

Вариант четвертый

Самый жесткий вариант санкций, вроде тех, что применялись к Ирану: прекращение закупок нефти и газа, запрет на экспорт оборудования для нефтедобычи, заморозка активов Банка России, полное отключение России от системы международных платежей, запрет на страхование российских сделок и перевозок и т.д. и т.п.

 По Ирану санкции ударили очень сильно. Экспорт нефти упал почти втрое, риал подешевел на 80%, инфляция достигла, по разным оценкам, от 30% до 70%. Всего лишь за несколько месяцев экономика страны была отброшена на годы назад.

 С одной стороны, хотя у Ирана и у России экспорт примерно на 80% состоит из природных ресурсов и продуктов их низкой переработки, общая доля экспорта в ВВП в Иране примерно в 2,5 раза больше, чем в России. С другой, главными покупателями иранских нефти и газа и до санкций были азиатские страны, в санкциях почти не участвовавшие. А главный покупатель российского газа — Европа. И на мировую финансовую систему Россия завязана сильнее Ирана. Так что российские потери от санкций будут по крайней мере сравнимыми.

 Это означает, что российская территориальная экспансия, скорее всего, остановится. Затевать войну, в которой можно завязнуть, в ситуации, когда экономика находится в свободном падении, — самоубийство. Не только для страны, но и для ее правителей. Скорее всего, как и в Иране, в российском руководстве усилится «либеральное» крыло. Могут начаться переговоры по Крыму. Чуть приотпустят гайки. Другим, более радикальным, развитием событий может стать дворцовый переворот или даже революция.

 Четвертый вариант, однако, самый маловероятный. По крайней мере в краткосрочной перспективе. Причина очевидна: идя на столь резкие санкции, Европа больно бьет не только по российской, но и по своей экономике. А без участия ЕС санкции будут не столь эффективны и, хоть и затормозят российскую экспансию, вряд ли смогут развернуть ее назад и вынудить российское «политбюро» к серьезным переговорам. Поэтому такие санкции грозят России не ранее 2018 года — это самый короткий срок, за который ЕС хотя бы теоретически может реально снизить свою зависимость от российского газа. То есть закончить либерализацию газового рынка, модернизировать газопроводы для возможности их запуска на реверс, построить новые терминалы для приема сжиженного газа и начать разработку газа сланцевого. Зависимость эту, кстати, не стоит и преувеличивать — да, Европа по-прежнему импортирует 30% своего газа из России, но с 2008 общее его потребление в ЕС сократилось, по данным EIA, на 13%. Так что избавиться от нее ЕС способен. И тогда России, как ее правителям, так и обычным гражданам, придется действительно туго.

 ***

 Самое мрачное в этой истории — то, что для жителей России из нее нет легкого выхода. Может, конечно, случиться чудо, талебовский черный лебедь, и выход внезапно найдется сам. Но пока что его не видно. Даже относительно безболезненные первый и второй варианты в конце концов приводят к третьему и четвертому. А третий и четвертый — в лучшем случае к месяцам, если не годам, годам бедности и затянутых гаек, а в худшем — к войне, революции и/или развалу страны. Другие исходы крайне маловероятны потому, что ни Запад, ни Путин не захотят отступать. Не из-за глупого упрямства, а из-за того, что стоимость такого отступления будет для них слишком велика, а вероятность вернуть утраченные позиции — слишком ничтожна. Скорее всего, нас ждут тяжелые времена. Но, раз уж так, нужно быть к ним готовым. Лучше готовиться к худшему и надеяться на лучшее, чем закрывать глаза на реальность и не готовиться ни к чему. Praemonitus praemunitus. Предупрежден значит вооружен.

Остап Кармоди