Вы здесь
Жизнь без войны. Главы 13 и 14
(Предыдущие главы: глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12)
13. Их время
Сегодня нет недостатка в суждениях относительно «русской судьбы» и особенностей менталитета российского социума, исполненных унылых обобщений и фатализма. Говорится в этой связи, в частности, о двух типах цивилизаций – коллективистской, основанной на православии, общине и культе государства. И индивидуалистской, опирающейся на католицизм плюс протестанство и уважение к личности. Отсюда вытекает извечная дилемма между царизмом (тоталитаризмом) и парламентаризмом (демократией). И соотвествующие им несовместимость и противоборства. Знатоки этих различий, в зависимости от политической ориентации, либо с вызовом и боевым азартом защищают и проповедуют этот антогонизм. Либо тоскливо пророчат бесконечность «хождения по кругу».
Такая хандра часто посещает и автора этого текста. Тем не менее, аналитические прикидки и логика диктуют мажор.
Первый довод – о том, что мир развивается по спирали, мы уже проходили. Но есть и второй, не менее важный и убедительный. Он в лицах и образе мышления детей, смены, которая подспудно выпочковалась в «племя молодое, незнакомое». Их принципиальное отличие от нас состоит не столько в энергетике, сколько в привычках. А они – привязчивое свойство, источающее большую силу. Особенно, если обретаются с пеленок.
В принципе человек может привыкнуть ко всему – кроме чисто физиологического – боли, мороза, голода... Например, к скромному, примитивному потреблению. К лицемерию и «двойному языку». К бардаку, в котором легче «крутиться». Даже к «черте оседлости» в пределах государственных границ и т.п. Живучесть социализма была в том, что все эти «неудобства» компенсировались реальными благами, опять же забуревшими в привычки: низкая интенсивность труда, бесплатная социалка, всеобщая занятость и низкие цены на продукты, снимающие остроту беспокойства за завтрашний день. Люди, чьи отцы жили в тех же координатах и «дурными» привычками не страдали, принимали такой мир как данность. Как объективную реальность. И учились жить внутри кокона, ища радости и преимущества в слабостях и позитивах обретенного пространства.
Сегодня – после смены парадигмы – возникли поколения, чьи привычки с «чистого листа» «обуржуазены». Будь то выбор игрушек или еды, путешествия или места учебы, наконец, реальные уроки, как заработать или добыть деньги на удовольствия и самоутверждение в жизни. «Всемирная паутина» опутала их соблазнами и богатствами возможностей открытого мира, возбуждающими аппетит.
Молодежь это все усвоила хорошо еще и потому, что занятая собственным процветанием, власть временно забыла об идеологии. А когда спохватилась, то в попыхах сочинила такую затхлую и скудоумную туфту, что сама в ней уже запуталась.
Варясь в собственном социуме, молодые выстроили в мозгах и душах свои формулы мировосприятия и алгоритмы поведения. Подозреваю, что даже если бы их родители сильно постарались, рассказывая сказки про социализм и величие Империи, созданной Сталиным, это все равно осело лишь на обочине сознания. Ведь даже мы, взращенные в идеологическом газе, в юности были достаточно индиферентны к идеологии. То есть подчинялись «правилам» автоматически, не вдумываясь в них и не придавая им большего значения, чем знакам дорожного движения. Так уж устроен человеческий социум, что люди живут не в абстрактном сообществе – население, народ, нация. А в конкретной среде, которую ищут и находят по своему «размеру» и представлениям о «комфорте». Не благодаря ли этой смазке и живучи авторитарные режимы...
Чего уж говорить о тех, кто родились в годы «перестройки» и позже . То есть о детях эпохи Интернета и айфонов, которых не выманишь «за туманом». Они и обстоятельствами, и соблазнами со школы орентированы на бизнес или власть. И очень раздражаются, когда видят, как закупорены ходы и туда, и сюда. В отличие от своих папаш, уже в силу возраста – они не могут себе позволить пятиться назад. Им приходится смотреть в будущее. И потому хотят перемен.
Как бы не задуривали мозги мохоркой про «скрепы» и «суверенную демократию» первоканальные звезды, как бы не возбуждали антиамериканизмом и реваншизмом, молодым все равно ближе и понятней их сверстники и качество жизни Запада. Ими ценится их язык и мода, предприимчивость и рационализм, независимость и индивидуализм. Во всяком случае, трудно представить себе иной облик нового поколения. С тоской по Распределителю и Империи, бригадам коммунистического труда и комсомольским собраниям, с гарантированной пайкой и отдыхом на крымских берегах. Как и перспективу жить в феодальной стране, где карьерные лифты основаны на близости к телу монарха и вассальной преданности.
Тем более, что и в конфликте «отцов и детей» на самом деле нет неразрешимой остроты. Ведь еще древние поняли, что в одну воду дважды входить нельзя. И отцы со своими грезами о прошлом, хлебнув нового пойла со всей его «извращенностью», все равно будущее видят иначе. В этой картинке уже нет категоричного отрицания частной собственности и, тем более, изобилия на полках. А это практически значит, что им нужен совсем не тот социализм, в котором прошла первая половина их жизни.
Да и много ли энергии может внести этот быстро тающий до «последнего солдата» слой народонаселения!
Если уж говорить о реальном влиянии на течение жизни, то оно более всего заметно сегодня со стороны «молодых отцов» - тех, кому под 40 или 50. Особенность этого сектора отцовства в том, что о «развитом социализме» у них довольно смутные и схематичные воспоминания. Ведь тогда они еще были в подростковом возрасте. Но зато хорошо помнят маразмы лихих 90-х. Людям с такой биографией легко стать искренними пропагандистами «Великого прошлого» и ренессанса «подлинного социализма». Что мы и наблюдаем в ломках современной России.
Тем более, что вся мировая флотилия во главе с ее авангардными авианосцами движется в сторону некоего подобия социализма. В основе этого курса не только «классовая борьба» и конвергенция, о которых писано-переписано. Но и мощные экономические и геополитические сдвиги, наложившиеся сверху. Первый выражается в том, что, как толкует статистика, на планете, в первую очередь – в развитых странах – падает доля труда в ВВП. И это понятно – растет его эффективность, соответственно - уменьшается занятость в производственных секторах. Поэтому все больше доходов концентрируется у государства, которое их затем раздает населению. Симптомати новой реальности становится введение государственной ренты, гарантирующей прожиточный минимум без каких-либо обязятельств работать.
Добро бы, если б они возвращались – хотя бы частично к тем, кто вкалывает, что говорится, в поте лица. Или ограничивались социалкой для заслуженных иждивенцев – стариков, убогих и детей. Но ведь сегодня в «политкорректном» мире бурно прогрессирует тенденция, когда распухает доля бездельников, облагодетельстванных незаслуженно – мигрантов. Причем самых непродуктивных и наглых, подобно саранче тучами наплывающих на Запад со всех сторон Востока (надеюсь, читатель понимает, что здесь используются не географические, а цивилизационные координаты).
Хорошо это или плохо – можно долго дискутировать. Но сам этот тренд социальной политики бесспорен и очевиден. И он охватил практически все страны, еще недавно считавшихся «оплотом капитализма».
В связи с этим возникает вопрос: так если Запад идет к социализму, значит ностальгия по нему – в русле общих чаяний. И никакая не «обочина» магистральной трассы.
Снимаю вопрос об оценке тренда. Оставлю лишь самое важное и бесспорное – речь идет не просто о разных «социализмах» - об инородных системах. Ибо западная редакция –это, как ни крути, как не экспериментрируй, в основе своей – частная собственность и рынок с его конкуренцией. И в этом – фундаментально-базисном - единство и единообразие механизмов, с помощью которых не только флагманы в ликах США и Европы, но и Китай, Япония, Индия, Ю. Корея, Тайвань... Да и Россия в том числе. И никой «суверенности»у нее в этом нет; есть лишь извращения. Ломка.
Но ломка не может продолжаться долго. В глобальном масштабе ее цикл исчисляется секундами, на шкале поколения – годами, причем едва ли – десятилетиями. Поэтому нынешние метания и мудрствования на предмет «особого пути» это всего лишь нормально ненормальная отрыжка уникального опыта исторической судьбы. И все приемы внести в этот поток коррекцию географического фактора – Запада и Востока – дегемагогия того же разлива.
Что касается надстройки, так сказать, палубы, то тут, конечно, национального разнообразия хватает: от демократической классики с разделением властей до «коллективного руководства» по-китайски и вождизма. И это неизбежно, поскольку отражает культурно-исторические особенности. Только и здесь – на идеологическом фронте – единство базиса диктует общие черты:
Технологии важней идеологии. Это не означает отказа об «национально-неповторимого». Это означает, что на успех нации нельзя расчитывать при технологической отсталости.
Открытость вместо изоляции. Опять же: нация зачахнет, если замкнется. Ибо в условиях глобальности рынка невозможно успешно развиваться.
Конкуренция и лидерство вместо коллективной уравниловки и безответственности. Это значит, что современная наукоемкая и интеллектуализированная экономика базируется на личностях, индивидуумах. Для их появления необходимы состязательность и отбор. В то время, как коллективное производство и стрижка под гребень – это для эпохи конвееров и простого труда.
Без этого рыночный механизм сегодня просто буксует, не работает.
И именно благодаря этой общности в регионах «традиционной самодостаточности» поперли диковинные цветы «экономических чудес», начались скачки и прорывы, которые и не снились самой богатой в мире стране с дармовыми ресурсами от Бога. А само понятие Запад давно уже потекло в своем географическом значении по всем направлениям. И стало причиной не только смены костюмов, но и подвижек в образе мышления.
При этом мир отнюдь не законстенел в своем постоянстве и совершенстве. Поиском новых концептов «качества жизни» озабочены отнюдь не только славяне. Общество потребления. Массовая культура. Интеллектуальное отупение как побочный эффект «информационной революции». Мистика мировой банковско-финансовой системы. Экологический тупик. Ресурсы планеты... Все эти проблемы давно обозначены. И над ними маются мыслители и политики в самых разных точках планеты.
Иллюстрией могут служить идеи «ресурсоориентированной экономики» американского футуролога Жака Фреско, широко разрекламированные в сериале «Дух времени» режиссером Питером Джозефом. Подвергая уничтожительной критике американскую Федеральную резервную систему, он пропагандирует альтернативу образа жизни в мире, отменившем монетарную систему. Проще говоря, общество, отказавшееся от денег. В своем «Проекте Венера», изложенном в книге «Всего не купишь за деньги», Фреско описывает «город будущего», в котором благодаря передовым технологиям и автоматизации люди живут в гармонии с окружающей средой. А экономика ориентирована не на прибыль, а на «разумные потребности» человека, соответствующие его природе. Это очень созвучно с идеями, над которыми маялись вполне серьезные интеллектуалы в начале 60-х в связи с объявленной Никитой «стройкой коммунизма».
Примечательно, что основой такого устройства Фреско считает неисчерпаемость природных ресурсов, а фундаментальным условием реализации проекта – всемирный, а не локальный масштаб. Для этого он пытается придать ему характер движения с мировой сетевой паутиной в виде общественных отделений и привлечения энтузиастов разного профиля.
Бред! Блажь! ...Возможно. Скорей всего. Думаю, однако, что если бы, говоря про «скрепы», «суверенность» и «духовное возрождение» России, авторы терминов обсуждали в конкретике нечто подобное, они вполне бы влились в общее русло глобального диспута. А их лидер мог бы претендовать на роль Махатмы Ганди, о котором, якобы, грустит, как о достойном собеседнике.
Увы, те, кто, действительно озабочен поисками «высокого смысла» - скрипят в тиши своих грядок. А трубит и бренчит гопота, ничего не несущая ни во благо будущего своей страны. Ни в банк актуальных забот человечества. Одну лишь злобу и истерику на почве тупости и комплексов.
Так что в реальной перспективе задача стоит весьма банальная: научиться жить по-человечески. От слова – человечество. Это значит идти, а не метаться, работать, а не штурмовать, состязаться, а не бороться, стимулировать, а не выравнивать, учиться, а не учить других, жить, а не выживать. И это уже было бы огромным достижением.
ЗАНАВЕС
14. Попытка поставить точку
Жизнь прожить – не поле перейти. Звучит пафосно. Хотя на самом деле она проскакивает как «мимолетное виденье».
Но в любом случае уместно под занавес задаться простым бунинским вопросом:
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной...
Срок настанет — господь сына блудного спросит:
Был ли счастлив ты в жизни земной?
Не знаю, как бы ответил, если бы подводил собственные итоги. Только ведь в данном контексте он адресован к достаточно размытому и абстрактному Тебе. Ведь изначальный посыл требует свое персональное присутствие в судьбе поколения ограничить лишь редкими слайдами для иллюстраций. На суконном ученом языке это означает – быть в качестве «эмпирического объекта» социологического ( а также геополитического , культурологического и прочего) анализа.
А при такой попытке обобщить картинку выглядит весьма противоречивой. С одной стороны, моему поколению несказанно подфартило, чтобы наслаждаться благополучием и позитивными эмоциями. Жизнь без войны, в поразительной динамике технологических и социальных перемен, была интересной, разнообразной, с очень яркими пятнами и благими ожиданиями. Это была достаточно комфортное существование, без натурального голода, от которого не были избавлены хотя бы фрагментарно (из-за войн) предыдущие поколения даже самых богатых стран.
Но в то же время произошли две тектонических ломки жизненных укладов. Первая - со смертью Сталина, вторая – и самой системы, которую он апогейно олицетворил. Обе они сопровождались душераздирающими личными драмами. А главное – расколом общества, сравнимомого с состоянием гражданской войны. Итогом стало то, что значительная (и это дипломатическая оценка) часть моего поколения превратилась в динозавров, обративших взоры в прошлое, и самим своим существованием мешающим другим двигаться вперед.
И это самый грустный и позорный итог моей когорты. Возраст – не индульгенция на авторитет. Увы, нашему поколению гордиться особенно нечем. У нас не было Большой войны, в которой мы отважно победили. А на войнах маленьких, внутренних вели себя, как мыши. Сидели по щелям, прижав хвосты. Нам даже примитивную свободу в виде гласности и частной собственности подарили хозяева. Но и ею многие не смогли распорядиться и шарахнулись, просясь назад в ярмо. Чем уж тут гордиться! А те немногие, кто все-таки противились несвободе и ценят ее - это не основание для гордости. Не результат борьбы и рисков. И даже не секрет особой просвещенности и проницательности. Просто так сложились обстоятельства.
Впрочем, в том, что судьба моего поколения сложилась так, а не иначе, тоже есть свой исторический резон и логика. И для всей Европы, и для ее восточной части, наверное, это была реакция релакса после кошмаров первой половины буйного 20 века. Намучившись и смертельно устав от войн и революций, люди с радостью превратились в скучных сонных обывателей, ценящих покой и стабильность. То есть предпочли жить, не мудрствуя и не импровизируя. Цепляясь за привычный образ жизни, даже если он исчерпал свои ресурсы. Так на Западе родилась «политкорректность», позволяющая закрывать глаза и не видеть, как перестают быть хозяевами в собственном доме. А на Востоке масса людей шарахнулась от свободы, нарушившей их запрограммированное и размеренное существование.
Но все проходит и меняется. Звоночки, вроде 11 сентября 2001-го, которым отмечен приход Миллениума, требуют реакции. Спящие просыпаются, вялых сменяют дерзкие и энергичные. Знаки эти видны с обеих сторон. Напряжение растет. И думается мне, что у детей наших будет совсем иное, куда менее определенное и спокойное будущее.