Роль Хрущева в истории России

7. Эпоха открытости, роль Суслова и противоречивый второй «Серебряный век» русской культуры.

Отказ от «дела врачей» и высылки в Биробиджан евреев (свидетельство Микояна об этом не может быть опровергнуто), гигантская первая амнистия, облегчение положения крестьян и пересмотр самых одиозных статей в уголовном законодательстве — все важнейшие приметы начавшиеся сразу же после смерти Сталина, сопровождались и на первый взгляд менее серьезными, но изменявшими климат в стране небывалыми новшествами.

Почти сразу же разрешили свободно ходить по Красной площади — раньше можно было идти под неусыпным взором охранников только вдоль торговых рядов. На Новый год в Кремле был устроен молодежный бал, вскоре в Кремлевском дворце стали проводить детские новогодние елки. 15 октября начала работать совсем непохожая на другие каналы радиостанция «Юность». 26 ноября разрешили браки с иностранцами. Музей изобразительных искусств перестал быть музеем подарков Сталину и в Москве появилась экспозиция европейской живописи и древнеегипетского искусства (коллекция Голенищева, подаренная музею при его основании).

В декабре 1953 года в «Новом мире» была опубликована статья В. Померанцева «Об искренности в литературе» – почти манифест, призывавший отказаться от «лакировки» действительности, на самом же деле от основного конфликта в искусстве социалистического реализма: борьбы хорошего с прекрасным.

В апреле 1954 года произошло нечто небывалое в советской культурной жизни: в Москву приехал на гастроли настоящий иностранный театр, да не какой-нибудь, а знаменитый «Комеди франсез» привез «Сид» Корнеля, «Тартюф» и «Мещанина во дворянстве» Мольера. В Москве давно уже почти никто не учил и, главное, не понимал и не говорил по-французски, но все рвались посмотреть на настоящих иностранных артистов. К тому же и пьес почти никто, кроме филологов, не знал — последние издания и Корнеля и Мольера были в России до революции, а любые старые книги на всякий случай лучше было не хранить.

В июне-июле 1955 года открылись новые журналы «Юность» и «Иностранная литература» (восстановленная после почти двадцатилетнего перерыва).

Уже с 1955 года в Москве начали вновь разводить голубей (те что были бездомными раньше давно были съедены) — уже было принято решение о проведении в 1957 году Международного фестиваля молодежи и студентов. Голубь с легкой руки Пикассо стал уже не символом Духа Святого, а птицей мира. Фестиваль стал (наряду с женевским совещанием глав правительств стран-победительниц во Второй мировой войне) не только демонстрацией несопоставимо большей открытости, вписанности СССР в окружающий мир, советские граждане впервые узнали, что негров в США не только линчуют. На нем было больше восьмисот концертов и выступлений молодых людей из разных стран просто на улицах и площадях Москвы, художественные выставки в том числе и страшного абстрактного искусства, и это был настоящий гигантский праздник для жившего 40 лет в мрачном молчании города. Еще до этого — в июне 1956 года — страшно подумать — целых 423 советских человека смогли проехать в круизе на теплоходе «Победа» вокруг Европы с заходом во все важнейшие порты и даже с поездкой в Париж. А потом по такому же маршруту проплыли туристы на теплоходе «Грузия» – больше тысячи человек и далеко не все из КГБ и смогли увидеть как живут люди за границей, да еще Константин Паустовский довольно реалистически описал поездку в «Литературной газете». Представляю, однако, как в глазах французов выглядели эти первые советские туристы: половина из них в сандалиях, байковых шароварах и узбекских тюбетейках, в которых почему-то ходила добрая половина мужского населения СССР. Один из крупных русских дипломатов описывает, как именно в таком виде он пришел на работу (после окончания МГИМО) в Министерство иностранных дел — брюки и туфли были и большой роскошью и редкостью в те годы.26

Созданный Хрущевым совершенно иной климат в стране, первые за многие десятки лет поездки советских граждан на Запад в том числе в первых писательских группах, их рассказы об увиденных там ими «диковинках» совсем как XIV века о Китае, или в XVI об Америке на собраниях сослуживцам и знакомым почти дикарски отвыкшим за годы советской власти от европейской жизни или по крестьянскому своему происхождению и десятилетием полной изоляции и не имевших о ней представления. Опубликованные в журналах «записки» путешественников, например, Виктора Некрасова в «Новом мире» о поездках во Францию и США в том числе о впервые обнаруженном им в Лувре гениальном Паоло Учелло, а даже в 1965 году рассказы Бориса Галанова сослуживцам по редакции на специальном собрании о средневековых витражах Сент-Шапель в Консьержери сейчас читаются и звучат, конечно, дико, но никаких популярных книг по искусству высокого Возрождения или хотя бы путеводителей в СССР уже полвека, как не было.

3 марта 1956 года — постановление о возвращении Дрезденской галереи. И вторичная, теперь открытая ее экспозиция в Музее изобразительных искусств. 10 января 1956 года в Москве уже американская группа «Эвери мэн» со знаменитой «Порчи и Бесс». 18 января возобновлены богослужения в Ленинградской соборной мечети (закрыта в 1940 г.).

Легко, однако, понять, что все эти и многие другие иногда незначительные, иногда очень важные перемены в духовном климате еще так недавно жившей в оцепенении и ужасе в ожидании новых расстрелов, новых карательных мер и очередных запретов страны сегодня приписываемые исключительно Хрущеву, на самом деле могли происходить в насквозь марксистски-идеологизированной стране лишь с согласия, а по сути дела — по инициативе, под руководством ушедшего от сталинских догм идеологического аппарата.

Руководил им Михаил Суслов. И поскольку именно «оттепель» Хрущева и последовавший за ней культурный взлет буквально во всех областях — единственное, что все же безусловно относят к числу крупнейших заслуг и достижений Хрущева, любопытно впервые присмотреться к тому, кто непосредственно руководил этой работой. Человеку, который и сегодня остается одним из самых влиятельных и самых загадочных людей в русской истории.